Книга Вчера-позавчера - Шмуэль Агнон

Подумай-ка, маленькая речка есть в нашем городе, похожая на каплю по сравнению с морем, и не проходит года, чтобы она не смывала скот, утварь и даже дома; а море это не переходит границ, установленных для него Господом, Благословен Он, в момент, творения. А назавтра, приходит человек и видит, что море успокоилось и волны его улыбаются друг другу, одни зеленоватыми глазами, другие синеватыми глазами, а песок сияет перед ними как сверкающее зеркало, в которое глядятся, красуясь, щеголи.

Теперь обратимся к тому, что является основой существования человека, и поговорим немного о кушаньях, которыми отличается Эрец Исраэль. И действительно: даже те кушанья, что были поначалу чужды ему, Ицхаку, теперь нравятся ему. Баклажаны, поджаренные в растительном масле с томатным соусом, а также многие другие блюда, принятые в Эрец, теперь — это его ежедневная пища, не говоря уж о маслинах и помидорах.

Немыслимое наслаждение доставляли Ицхаку абрикосы. Не учили мы о них в Пятикнижии, и не слышали мы о них, пока не попали в Эрец Исраэль; внезапно открылись они нам, и до чего же они хороши, до чего прекрасны! Господь, Благословен Он, любит Эрец Исраэль и дает ей больше обещанного. Обещал Он нам страну пшеницы и ячменя, а дает нам и другие прекрасные плоды. И когда Он дает? Между Песахом и Суккотом, в то время, когда апельсины исчезают с рынка. Одной рукой — берет, другой рукой — дает.

Еще не насытился ты абрикосами, а уже весь рынок кишит виноградом. Винограда такого не ел ты в своем городе. Покупал обычно отец ко второму дню Нового года кисть винограда, чтобы прочесть над ним благословение «что дожили мы до этого времени…», и если бы не назывались эти плоды виноградом, можно было бы подумать, что это смородина, ведь отец — человек бедный и выбирает из отбросов. А здесь покупаешь ты за грош унцию… и две унции… сладкого и спелого винограда. А сколько сортов есть тут! И вкус одного не похож на вкус другого. Знал Ицхак, как и другие наши товарищи, прибывшие из северных стран, что есть виноград белый и черный, но что и тот и другой подразделяются на несколько сортов, и у каждого сорта — свое название, было ему неведомо. А теперь, когда он это знает, выбирает себе самый лучший сорт. Хотя нужно заметить, что и средние сорта достойны похвал.

Еще полон рынок виноградом, а уже другой плод поглядывает на тебя. Это — сабра[16], из побегов которого делают живую ограду вокруг садов; если человек наступит на него, он прокалывает ему подошву его ботинок. Это тоже благословенный плод, услада для души. Глаза Всевышнего прикованы ко всей Эрец, и если Он захочет, то придаст чудесный вкус даже колючкам забора. Сидят арабы на обочинах улиц и чистят тебе за грош столько сабр, сколько в тебя влезет. Пока ты сидишь и лакомишься саброй, проходит перед тобой другой араб, а на голове его — корзина полная клубники из Дамаска.

Проходит время, и заполняется рынок грудами огромных арбузов, каждый величиной с голову человека и крупнее. Кожура их зеленая, и белые пятнышки мерцают на кожуре, а внутренность их красная и сочная, и черные зернышки глядят из нее, а ты ешь нутро, и выплевываешь зернышки, и выбрасываешь кожуру. Вспоминаются осенние вечера в твоем городе, как ты смотришь на рыночных торговцев, сидящих при свете маленьких фонарей, — и половинки арбузов лежат перед ними, и ты так хочешь попробовать эти сладкие плоды, но карман твой пуст, и ты не можешь купить себе даже маленький кусочек. Здесь же берешь ты целый арбуз и ешь его день… и два дня…

Еще не кончились арбузы, а уже наполнился весь рынок инжиром. Инжир этот, у которого нет ни кожуры снаружи и ни косточки внутри, съедается целиком, и ты кладешь его в рот безо всяких проблем — как плод, очищенный от всех отходов и пригодный в пищу. Не кончился еще инжир, а уже заполнился весь рынок финиками, сладкими как мед. Фрукты эти, которые мы ели за пределами Эрец Исраэль раз в году, на Новый год Деревьев, один плод инжира и один финик, чтобы прочесть благословение над ними и побудить нашими благословениями силы высших сфер пролить в изобилии святость на плоды Эрец Исраэль, — покупаем мы здесь за один грош унцию и две унции инжира и фиников. Вне Эрец Исраэль инжир и финики слаще всех остальных фруктов в мире, а в Эрец Исраэль они слаще во сто крат, ведь не похож вкус плодов в изгнании на вкус плодов в месте их произрастания. Одновременно с инжиром и финиками появляются гранаты. До того как прибыли мы в Эрец Исраэль, гранат служил в наших устах лишь притчей, вроде внутренность его — ешь, а оболочку — брось; когда же мы прибыли в Эрец Исраэль, превратилась притча в реальность.

От фруктов, которыми славится Эрец Исраэль, перейдем мы к другим фруктам, растущим в Эрец для ее жителей. Апельсины, крупные и спелые, наполняют Эрец, и аромат их, как аромат мира иного, и золотой свет исходит от них, и их чудесный вкус — во рту. Все то время, что жил ты за границей, вряд ли мог ты купить себе целый апельсин, а если и покупал — один, и уж два — точно не покупал; а здесь протягивают тебе три и четыре — за матлик. Особое свойство есть у Яффы — город этот благословен чудесными плодами и предлагает их тебе со всей щедростью в изобилии. Вместе с апельсинами появляются мандарины. Мандарин — поздний ребенок в семье плодовых деревьев Эрец Исраэль, младшая сестра апельсина, которая ловит тебя в сети своей красоты, и аромата, и вкуса. И закутана она в легкое покрывало, так что очистить ее кожуру не представляет труда.

А теперь, братья наши, измученные хамсинами, и жарой, и всяческими другими напастями в Эрец, изнуряющими человека! Вам ведь известно, что с наступлением сезона апельсинов слабеет сила солнца и надвигается желанная прохлада, и ласковые облака парят в небесах, и солнце смотрит сквозь них с грустной любовью, и кажется нам, что и вправду — мы в Земле Обетованной, в особенности здесь, в Яффе, где нет снегов и холодов, но есть тут желанные ветры и ласковое солнце. Здесь не должен человек бояться, что застынет кровь в его жилах от пронизывающего холода, да тут и вовсе не страшен холод, ведь даже в зимние дни поднимается солнце в небе и греет нас к всеобщему удовольствию. Знает Господь, Благословен Он, что мы бедны и не можем купить себе теплую одежду и достать себе печку, поэтому дал он нам удобный климат, чтобы смогли мы выстоять. И когда вспоминает Ицхак отцовский дом, где зимой под кроватью нарастает лед и иней и все болеют от стужи, он не знает, вздыхать о них или радоваться, что он — здесь.

2

Полегоньку-потихоньку перестал Ицхак вспоминать свой город и начал привыкать к обычаям в Эрец. Черешня, смородина, земляника и другие ягоды и фрукты, как мелкие, так и крупные, стали забываться. О кушаньях и напитках, к которым привык он у себя в городе, Ицхак тоже перестал думать. И как привык он к климату страны, так привык к ее языку и вплетал в разговор арабские и русские слова, не важно, говорил ли он на идише, говорил ли на иврите, подобно другим всем нашим друзьям в Эрец.

Да и во всем остальном он вел себя, как большинство наших товарищей. Не ходил в синагогу, и не накладывал тфилин, и не соблюдал субботу, и не чтил праздников. Вначале он делал различие между заповедями повелевающими и заповедями запрещающими. Остерегался нарушить запрещающую заповедь и ленился исполнить повелевающую заповедь, в конце концов, перестал делать различие между ними. И если приходилось ему нарушить одну из запрещающих заповедей, не боялся. Так поступал он не в результате особых размышлений о вере и о религии, а оттого, что жил среди людей, пришедших к выводу, что религия не важна, а так как не видели они необходимости в религии, не видели необходимости в соблюдении ее заповедей. Напротив, они, будучи честными людьми, считали бы себя двуличными, если бы исполняли заповеди религии, тогда как сердце их далеко от нее.