Книга Живущая свободной - Джой Адамсон

В лагере семейство получило от нас мясо, и все сразу же набросились на него, ворча, хрипя и чавкая. Должно быть, они здорово проголодались. Эльса-маленькая захватила лучшие куски и убежала от братьев. А они никак не могли наесться, и пришлось выдать им еще одну тушу.

Позже, когда мы легли отдохнуть, Джеспэ с неожиданной отвагой принялся вдруг жевать мои сандалии и дергать меня за ноги. Зубы и когти у него были достаточно острые, и я быстро поджала ноги. Он сразу так надулся, что я в знак дружбы протянула ему руку. Джеспэ пристально поглядел на руку, на меня, повернулся и ушел.

Вечером Эльса по старой привычке растянулась на крыше лендровера, но дети, вместо того чтобы затеять возню, улеглись вокруг на земле. Обычно они как раз в эти часы особенно резвились, ночью я слышала, как они сосут молоко, а Эльса тихонько с ними разговаривает. Сильно же они проголодались, если даже двух коз им было мало!

Утром семейства в лагере не было. По их следам мы пришли к убитому водяному козлу. Значит, это все-таки Эльса расправилась два дня назад с такой могучей антилопой! Но ей не повезло, совсем некстати явились слоны и не дали ей и львятам попировать. Теперь понятно, почему все семейство было такое голодное и усталое.

Мы забрали роскошные рога и подвесили их в «кабинете» на память о первой охоте львят вместе с матерью на крупную дичь.

Наши походы к Эльсе на Большие скалы были всегда интересными. В дальнем конце гряды, разбитом трещинами и заросшем эвфорбией и кустарничком, есть множество укромных местечек для всевозможных животных. Даманы там попадались буквально на каждом шагу. Они сновали между камнями, будто тени, или пытливо поглядывали на нас. Светлые пятна над глазами придавали им такой недоумевающий вид, что казалось, их любопытство ненасытно. Даманы окрашены под цвет камня, и только в бинокль мы могли следить за их стремительным бегом по почти отвесным каменным плитам. Бывало, они расхрабрятся, выставят одного на пост, чтобы следить за нами, и разлягутся на скалах погреться на солнышке. Наверное, тут были и дикобразы, мы часто находили их иглы.

Но самыми занимательными жителями этой части буша были, конечно, попугаи. Однажды я наблюдала, как чета попугаев опустилась на баобаб рядом с нами. Кургузые, короткохвостые птицы с поразительно красивым оперением — изумрудным и оранжевым. Они попрыгали с ветки на ветку и наконец исчезли в дупле на толстом суку. В следующий миг из дупла по соседству высунулась голова еще одного попугая. Это был неоперившийся птенец. Он что-то прохрипел, тотчас появились старшие и сели рядом с ним. Из дупла вылез второй птенец. Все четверо уселись в ряд на суку и принялись тараторить.

Разглядывая их в бинокль, я приметила еще и третье дупло, из которого смотрела чуть ли не человеческая рожица. По огромным глазам и ушам я узнала лемура — ночное животное, которое выходит на волю, лишь когда стемнеет. Здешний лемур очень мал, может поместиться на ладони, зато его пушистый хвост вдвое длиннее тела.

Как-то вечером Эльса и ее дети отправились с нами в лагерь. Мать и Джеспэ шли впереди нас, Гупа и Эльса-маленькая за нами. Но Джеспэ это не нравилось, и он все бегал взад и вперед, стараясь собрать всю стаю вместе. Наконец Эльса остановилась и пропустила нас вперед. Воссоединение состоялось. Эльса ласково потерлась о наши колени: спасибо, что поняли.

В ту ночь с кухни пропала вареная цесарка. Виновником оказался отец львят, мы обнаружили у палатки его следы.

Утром меня разбудило мяуканье Эльсы, разговаривавшей в кустах с детьми. С самого рождения львят мы никогда не включали радио, если они были в лагере, чтобы не напугать их. Но в этот день Джордж захотел послушать последние известия. В тот же миг явилась Эльса, уставилась на приемник и грозно зарычала. Пришлось его выключить. Только тогда она успокоилась и вернулась к львятам. Немного погодя Джордж опять включил приемник. Эльса прибежала снова и снова рычала, пока он не выключил. Я гладила ее, увещевала, но она не успокоилась, прежде чем не обыскала всю палатку.

Меня часто спрашивали, как Эльса реагирует на те или иные звуки. Я тешила себя мыслью, что знаю ответ, но на этот раз ее поведение озадачило меня. Когда она жила с нами в Исиоло, у нас каждый день говорило радио. Эльса пугалась только в момент включения. Пугалась она и когда я начинала играть на пианино. Но разобравшись, откуда исходит звук, она больше не обращала на него внимания. Эльса различала гул самолета и автомашины. Как бы громко ни рокотал самолет, она была к нему равнодушна, зато шум автомобиля настораживал ее задолго до того, как мы его улавливали. Я проверяла, как на нее подействует пение, но на мои песни она не реагировала. Когда я подражала голосу львят, чтобы заставить ее искать их, она немедленно подчинялась, однако, если я делала то же в шутку, Эльса оставалась безучастной.

Как и положено дикому зверю, она различала голоса животных и могла определить их настроение. И по нашим голосам она угадывала, как мы настроены. Мне кажется, низкие голоса она всегда предпочитала высоким, даже если высокие ноты вовсе не означали, что говорящий возбужден.

После случая с радио я могла проверить свою собственную реакцию на звуки. В ту ночь между лагерем и рекой резвились слоны и было невозможно уснуть из-за урчания в их животах, трубных звуков, гула падающих стволов, плеска воды. А тут еще начал рычать Эльсин супруг. И среди всего этого гама я слышала храп Джорджа… Эльса укрылась за изгородью вокруг палатки Билли.

Наутро буш вокруг лагеря напоминал поле боя: трава была вытоптана, повсюду виднелись глубокие вмятины от слоновьих ног. Но слоны ушли, и снова воцарился мир. Эльса с детьми отдыхала в лагере по соседству с «кабинетом».

Днем мы уехали в Исиоло и пробыли там девять дней.

16 июня, возвращаясь в лагерь, мы чуть не наскочили на двух слонов, которые вышли из буша перед самой машиной. К счастью, они напугались не меньше нас. Джордж резко затормозил, а слоны, громко трубя, убежали в чащу.

Эльса явилась в лагерь через полчаса после сигнальной ракеты. С нею были львята. Она устроила нам восторженную встречу, но я заметила у нее ссадины на голове и морде и глубокую рану на правой задней лапе, сильно распухшей. Эльса старалась поменьше двигаться и не позволила мне лечить ее. Все четверо были очень голодны, понадобилось две козы, чтобы насытить их.

На следующее утро мы попытались выяснить по их следам, где было последнее логово семейства. Мы знали, что надо искать за рекой, Эльсе всегда больше нравился тот берег. Нам-то казалось, что на нашей стороне ничуть не хуже, и выбор Эльсы нас беспокоил, так как она рисковала нарваться на браконьеров. Будь она одна, это еще было бы не страшно, но с детьми совсем другое дело.

Вообще мы с самого начала выбрали этот район потому, что здесь, вдоль реки, в полосе шириной в несколько километров, распространен один вид мухи цеце, укус которого безвреден для человека и большинства диких зверей, но опасен для скота. Вот мы и рассчитывали, что тут не появятся домашние козы на соблазн Эльсе. У нее были очень постоянные привычки, и хотя она меняла логово каждые два-три дня, но только в пределах ограниченного участка. Это тоже нас успокаивало.