Книга 1993 - Сергей Шаргунов

– Другая, – протянула одна из старух.

– Да, точно! – оживился Виктор. – Как вашу главную звать? Всё забываю…

– Мария Дэви Христос Юсмалос, – отчеканила Августа, вероятно, решив пропустить остальное мимо ушей.

– Весь район обклеила! – заквохтала старуха в зеленой косынке, делавшей ее похожей на лягушку. – И Валю принуждала. Клеить листовки ихние. Валя не ходила, отнекивалась. А я сказала: “Идтить еще, ноги топтать!”

– Это не листовки, а христовочки, – быстро сказала Августа.

– Да что район… Город залепили! – вдруг взвился Игорь. – Деваться некуда – повсюду баба в чалме! Недавно иду возле Министерства обороны, а там на ворота она присобачена. Рядом с красной звездой. Баба в чалме, и руку держит, как поп. Солдат у ворот караулит. Я ему показываю на нее, ну, на листовку и на бабу эту: “Сорви ты на хрен!” Он в ответ: “А мне какое дело?” А у самого глаза сектантские.

– Зачем человека заели? – сказал Виктор. – Вот я вам, Августа, завидую, если честно. Всем надо во что-нибудь верить. Без веры как?

– Надо было! – парировал Игорь, нажимая на второе слово. – Надо было верить. Маразм! – выплюнул он. – Не могут без собраний! Найдут, чей портрет нести, о ком песни петь… Страна!..

– А ты что, не страна? – спросил Виктор тихо.

– Игорек у нас умница, – заговорила Света, словно бы находя утешение. – В Японию ездил, машины взял. Время такое: только богатеть…

– Ты нас, мать, не рекламируй! – Игорь притворно сморщился поверх довольной улыбки. – Я просто не зеваю. Денег-то везде навалом! Там купи, тут продай. Сплошной бартер! Чего проще? Вот мужик, деньги у него под боком – нет, он будет синячить. Завод закрылся – синячат, на жизнь жалуются. Да переедь ты в другой город, сними хату, вкалывай. Хоть за баранку сядь и бомби – тоже хлеб. Нет, ноют, а на бухло всегда найдут. Я понимаю: старым трудно, но у нас-то возможностей полно. Сколько пацанов на мерсах гоняют, а вчера гоняли мяч во дворе. Главное, чтоб своя голова на плечах. А совки всему верят. Стадом идут… В разные, – он погрозил Августе, – секты.

– Кто не примет нас или зло нам причинит… – у той внутренним смешком затряслись губы и щеки.

– Что?

– То…

– Раз начала, договаривай… Напугала ежа голой жопой. Ну? Ну чего ты, а?

Он смотрел дерзко и зорко, словно готовясь к прыжку. У Августы плескались молочно-карие глаза, сразу насмешливые и встревоженные.

– Думаешь, если старая, тебе всё можно? В гляделки играем? Зырь, зырь, сектантка херова!

– Игорь! – вскрикнула Света.

– Прости его, космос. – Августа, спрятав взгляд и бормоча, встала из-за стола. – Прости его… космос… – Она шла медленно, ни на кого не глядя. Скрылась в коридоре.

– Вы чего творите? – Виктор налил новую рюмку.

– Так ей и надо! – зашумели старухи.

– Хулиганка, – сказал старик из Хотькова.

– Нехорошо получилось, – сказала Лена. – Всё же она нашей Вале подругой была. Надо Валю поминать, а мы о чем!

– Да и жить с ней рядом, – сказала Света. – Мы, наверно, с Речного сюда переедем, а там сдадим. – Она выдержала паузу. – Ой, и правда нехорошо. Зачем, Игорь, так грубишь?

– А чего она стращает?

– У нас с квартирой плохая история, – раздался шелестящий голос женщины с младенцем на руках, всё это время стоявшей у плиты. – Приходили уже. Говорят: расселять будут.

– Кто приходил-то? – спросил Игорь резко.

– К Новому году выселим, говорят. – Женщина прошла за стол и, ловко прижимая спящего, заняла место Августы. – Весной дело было. Я еще с животом. Утром в дверь звонок. Открываю скорей, врача ждала. Двое. “Расселять вас будем!” Я чуть рожать не начала. “Куда расселять? И с какой стати?” – “Есть решение. Коммуналки все расселяют. Нашей фирме вас поручили”. Смотрю: нерусские оба, спрашиваю: “Вы откуда?” Один: “Я армянин”, другой: “А я азербайджанец” – и зубы скалят. Тут другие наши к дверям подошли. Эти двое на площадке топчутся, как будто неуютно им. Один говорит: “Всё понятно?” Другой повторил: “Готовьтесь. До Нового года всех расселим”. И вниз побежали, как мальчишки. Стоим у открытых дверей и не знаем: что это было? Май прошел, в мае я рожала, вот июнь, пока ни слуху ни духу. Я потом вспомнила: это ж первое апреля было! Может, розыгрыш?

– Бред какой-то, – сказал Виктор. – Армянин с азербайджанцем.

– Ради денег всё бывает, – сказал Игорь наставительно.

– Никакой жизни не стало, – вздохнул старик из Хотькова.

– Может, и заживем! – сказал Игорь. – Если волю дадут. Много болтунов и бездельников. Отсюда всякая нечисть и берется. Депутаты вон тоже аферисты те еще, паскудники. Пятый микрофон, третий, сто восьмой, а толку от их болтовни… Даже закон о земле не принимают.

– Они вопросы задают. – Виктор махнул рюмку. – Они за народ спрашивают.

– Ты закусывай! – сказала Лена беспокойно.

– За народ только и знают что трещат, – Игорь раздраженно захрустел квашеной капустой. – А надо вперед идти. Чтоб по-человечески жилось. Да? – Дожевал, громко проглотил. – Да или нет?

– Да, да, нет, да, – передразнил Виктор.

– Ты что? – Игорь неприветливо поднял бровь.

– Так ведь голосовал?

– Да мы разве помним? – вмешалась Света. – Вроде мы и не ходили… Мы ж в этот день…

– Ходили, – перебил муж. – Голосовали. Да, да, нет, да. За Ельцина. За новую Россию. Без красной сволочи. Я сам свой ствол достану, если что.

– А я тебе раньше топором башку срублю, – сказал Виктор внушительно, налил и выпил.

Все притихли.

Ребенок на руках женщины тревожно заскулил.

– Во! – Старик из Хотькова показал Тане большой палец. – Лихой у тебя папаня!

– Не слушайте его! – зачастила Лена. – Свихнулся он! Всё время съезды смотрит!

– Помяните мое слово! – Виктор налил еще и обвел всех загоревшимся взглядом, точно произносит тост за победу. – Желаю вам… Всем вам желаю, на шкуре своей… Всем вам… Тошно с вами! Один человек живой, и ту прогнали! Старуху! А все сидят, мол, так и надо… – Еще выпил.

– Ты чего хамишь? – спросил Игорь сипло.

– Прекратите вы! – испуганно вскрикнула Света. – Мы зачем собрались? Мы мамулечку мою поминаем… И так тяжело, а вы…

Младенец зарыдал. Державшая его женщина встала и закачала свертком из стороны в сторону, издавая шипящие звуки.

Виктор волком смотрел на Игоря. Вскочил:

– Пора!

Он вытаращился на дочку, перевел бешеные глаза на жену. Развернулся, пошел по коридору.

– Бескультурье, – проскрипел старик из Хотькова.

– Опасно… Вдруг чего… – Лена глотала звуки. – Нажрался, скотина! Я ему завтра устрою!