Книга Фотография - Пенелопа Лайвли

Сандра почти ничего не знает ни о Нике, ни о Элейн. А о Кэт и того меньше. Она в курсе, что раньше Оливер занимался издательским делом в классическом смысле слова и что его партнер был душой и идейным вдохновителем предприятия, правда, с чересчур буйной творческой фантазией — из-за него издательство в конце концов и прогорело.

Оба — и Сандра, и Оливер — предпочитают не распространяться о своем прошлом. Сандра в разводе, но Оливер не в курсе того, как, когда и почему это случилось. «Было и прошло, — быстро говорит Сандра. — А раз прошло, то и хватит об этом». Точно так же она не настаивает и на том, чтобы Оливер рассказывал ей о своем прошлом. Между ними существует негласное соглашение: каждый когда-то жил другой жизнью, и для столь позднего союза жизненно необходимо уважительно относиться к нежеланию партнера рассказывать о ней. Оливер обнаруживает, что прошлое Сандры ему совсем неинтересно. Конечно, здесь есть повод задуматься: а нет ли тут нездоровой отчужденности? Но он напоминает себе о достоинствах Сандры и о том, почему с ней так легко и удобно: она прекрасный работник, невозмутимый человек и отличная хозяйка. У нее неплохая фигура — вполне себе сексапильные, но не откровенно провоцирующие формы. Она лихо водит автомобиль; сам он разлюбил сидеть за рулем. И мясо по-французски она готовит так, что пальчики оближешь.

А раз так, то и зачем ему знать о прошлом Сандры?! Детский сад, да и только. Ему же не восемнадцать лет, в конце концов.

Да и сама Сандра не спешит задавать вопросы. Лишь иногда в ее голосе слышатся нотки подавляемого любопытства. К примеру, когда она находит в одной из книг Оливера дарственную надпись: «С днем рождения! С любовью, Нелл».

— Наверное, какая-нибудь твоя бывшая. — Сказано с нажимом, но утверждение, а не вопрос. Больше она к этому не возвращалась.

Ник и Элейн Сандру, по всей видимости, не интересуют совсем. Издательство прогорело, Оливер занялся другим. Кажется, Сандре этого достаточно.

Теперь знакомых у Оливера поубавилось. Почти со всеми, с кем общался во времена издательского дома «Хэммонда и Уотсона», связь утрачена. Со своими нынешними клиентами он общается не так близко; большинство из них он и в глаза-то не видит, они так и остаются голосами по телефону или отправителями факсов и электронных писем. Иногда они с Сандрой приглашают кого-нибудь на ужин — другую семейную пару. Он понимает, что зажил супружеской жизнью — вступил наконец в этот закрытый клуб, у дверей которого отирался все свои холостяцкие годы. Если у тебя есть пара, тебе всегда есть с кем сходить на прогулку или в кино. Одинокие вечно болтаются сами по себе, бесцельно; те же, у кого есть пара, всегда целеустремленны. Время от времени он с тоской вспоминает о холостяцкой жизни — у нее были свои преимущества.

— Кэт? — спросила Сандра.

Оливер, вздрогнув от ее неожиданного замечания, навостряет уши. Только что он преспокойно занимался любимым делом, нескучной рутиной, думал о своем; пальцы его парили над клавиатурой легко и свободно. Он прекращает печатать и оборачивается к ней.

— Сестра. Как она выглядела?

Сандра пристально смотрела на него — так смотрит охотничий пес, учуяв добычу и сделав стойку. Точно так же она смотрела, когда выбирала мясо в магазине или разрабатывала дизайн обложки.

А как выглядела Кэт? Оливер приходит в замешательство. С чего начать, чтобы рассказать о том, как выглядела Кэт?

— Ну, она… — начал было он. — У нее были темные волосы. Не очень высокая.

— Я как-то видела фотографию в конверте, в ящике твоего письменного стола. Обратила на нее внимание, когда ты искал свое старое фото, чтобы показать мне. Девушка сидела у пруда. Это она?

В наблюдательности Сандре не откажешь. Он сразу же понимает, о каком снимке идет речь. Кэт сидит по-турецки на траве возле пруда, в саду у дома Ника и Элейн. Щурится на солнце, с голыми руками и ногами, и лучезарно улыбается прямо в объектив. Она ослепительна. Да, Сандра не могла не заметить такое фото.

— Это она, — отвечает он, — ага.

— Ясно. — Сандра задумчиво смотрит на него. — Значит, она была очень красивая?

— Ну да, — говорит он. — Была, Да, можно сказать, красавица.

— Я подумала, что это фото какой-нибудь твоей барышни.

Оливер слегка обалдел:

— О господи, нет, конечно. Нет, нет.

Сандра одаривает его легкой улыбкой. После чего оборачивается к своему компьютеру. Она узнала о Кэт все, что ей было нужно, и успокоилась.

Оливеру до сих пор не верится, что Кэт больше никогда не войдет в комнату. Что ее больше нет. Как в старые добрые времена — возьмет и войдет. Никто и не ждет ее, Элейн понятия не имеет, где она, — и вдруг вот она, улыбается, смеется: «Вы не очень заняты? Можно напроситься к вам на обед?»

Он видит ее с огромным подносом персиков — не иначе, скупила у какого-нибудь зеленщика всю партию. «Угощайтесь, — говорит она. — Не смогла удержаться. Давайте наедимся до отвала». Элейн поджимает губы. Оливер понимает, о чем она думает: какое расточительство, они же испортятся раньше, чем мы успеем их съесть.

Когда речь заходила о Кэт, Элейн становилась странной. Когда Кэт была рядом, она казалась беспокойной, даже напряженной. Она не сводила глаз с Кэт, но тогда так делали все. И придиралась к ней. Критиковала. Как всякая старшая сестра, но не только. А с Кэт, казалось, все скатывалось, как с гуся вода; она лишь улыбалась, ускользая: «Хорошо, хорошо. Я исправлюсь, обещаю. Лучше послушайте, какое я тут место нашла…»

Кэт. Жалко-то как, думает Оливер. Чертовски жалко. Когда он вспоминает о Кэт, точно луч солнца озаряет его мысли. Вот она рассказывает о том, где побывала, с кем познакомилась, — вся сгусток энергии, неизменно веселая; стоит ей появиться, вокруг все точно оживает. И поэтому невероятно сложно, почти невозможно, поверить в ее — именно ее — смерть.

Иногда он ловит себя на мысли: интересно, а почему я так в нее и не влюбился? В конце концов, в нее многие влюблялись. Но нет. Кэт всегда казалась свободной от всяких оков. В некотором смысле неприкосновенной. Не для него. Всегда преисполненная теплоты, дружеского участия, всегда радостно тебя встречавшая. Но так она относилась ко всем. Почти ко всем. Если Кэт кто-то не нравился, она просто с ним не общалась; не выказывая ни капли неодобрения, разочарования, она точно отгораживалась от неприятного ей человека. Это настоящий талант, думает Оливер. Но это и был ее образ жизни. Если что-то ее не устраивало, она попросту уходила, ускользала, занималась чем-то еще. Во всяком случае, насколько они знали. Он вспоминает, как Элейн коротко спрашивала: «То есть ты больше не работаешь в галерее?», а Кэт небрежно отвечала: «Да там стало все сложно. И потом, я встретила одного славного человека, и он попросил помочь ему с организацией фестиваля».

Иногда Кэт приходила не одна. Оливер не может толком припомнить ни одного из ее кавалеров. Конечно, на них все обращали внимание. Ревновали? Нет, не совсем — скорее по-отечески заботились о ней. Достоин ли этот парень?.. И поскольку один и тот же поклонник редко приходил дважды, а чаще всего она и вовсе являлась в одиночестве, то беспокоиться об этом и вовсе не стоило. Странно, что никто из них долго не задерживался, но у Кэт определенно был талант ускользать — в том числе и от ответа.