Книга Осени не будет никогда - Дмитрий Липскеров

Старшина также покинул отдел раньше по причине нанесенных повреждений, за ним Хренин — лечить ребро, лишь Душко остался с утра, удивляя ночных дежурных своей маетой.

— Шел бы ты домой! — жалел его дежурный Федорыч. — Ведь пулю только вытащили. Добегаешься до горячки!

— Не знаешь, Федорыч, задержанных в обезьянник поместили?

— Это которые в тебя стреляли? Ты что! По камерам развели!..

Сашенька никак не могла заснуть, а потому сразу услышала призывный шепот.

— Доктор, вы здесь?

Этот тихий призыв сразу разбудил старую бомжиху Свету, задушившую шарфом своего сожителя, который не желал собирать вторсырье, эксплуатировал ее по женской и материальной части, колотил регулярно, за что в сердцах и был умерщвлен в Великий Пост.

— Щещаш шебя на хоровод поштавят! — захихикала шепелявая Света. — Вот удивишься, шкоко у бабы дырок!

— Отвали! — цыкнула на бомжиху Сашенька. — Я здесь…

Душко сел под дверью камеры и заговорил:

— Это все из-за меня!.. Я не хотел… Простите меня!..

— Да кто вы? — удивленно вопрошала Сашенька.

— Я тогда на бульваре был… Душко моя фамилия… Рядовой Душко…

Он почувствовал ее запах через дверную щель. Так пахли девушки, которых он видел чаще всего издалека, которые даже в фантазиях его жили лишь мгновение… В мозгах закружилось, и он опять запросил прощения, да так искренне и настойчиво, как обычно каются дети.

А она все не понимала.

— На каком бульваре?

— На Страстном… Милиционер я… Это мы лысого обнаружили… Без уха…

— Вспомнила… Были милиционеры… Лиц только не помню… Далеко было… Надеюсь, вы не жирный?

— Нет-нет, я не Пожидаев, я — Душко…

— А за что вы прощения просите?

Рядовой замялся.

— Трудно объяснить… Ранили меня в ногу… Я помочь вам хочу!..

— Да чем же, если вы рядовой?.. Хотя погодите, — Сашенька на мгновение задумалась. — Запоминайте телефонный номер! Позвоните по нему, спросите Зурика, Зураба. Просто скажите ему, где я нахожусь… Меня зовут Александра Бове… Запомните?

— Я запомню, — пообещал Душко. — Все сделаю, как надо… Верьте мне…

Через минуту он уже набирал со служебного телефона номер мобильника.

— Александра Бове? — переспросил голос с кавказским акцентом. — А что с ней?

Душко показалось, что он слышит веселый женский смех и еще какие-то голоса.

— Она в милиции.

— В милиции? — с крайним удивлением переспросил Зураб.

— Так точно.

— Сашенька Бове в милиции, — человек на мобильном словно переваривал информацию, затем на приблизившийся женский смех гаркнул раздражительно. — Подождите!.. Говорите в милиции?

— В Тверском отделе.

Зураб подумал еще недолго, а затем сказал:

— Да черт с ней, с Сашенькой Бове! Везите ее хоть в Бутырку! А лучше сами ее используйте. Прекрасное тело и гениальный язык флейтистки!..

И повесил трубку.

Душко еще раз позвонил, после чего тот же голос послал его по-русски по общеизвестному адресу, на что милиционер сообщил, что он сотрудник МВД, что враз вычислит мобильник грязного хачика, засунет аппарат тому в заднепроходное отверстие, затем туда последует весь его фруктовый бизнес, а если Зурабик торгует шаурмой, то в конце совсем больно будет!..

— Таких, как ты, рожа носатая…

Далее фантазия Душко иссякла, хотя гневный порыв выветрился не до конца, и он сказал просто:

— При задержании — смерть!

— Понял, — почему-то грустно ответили из мобильного. — Прости, мент…

Душко вернулся к камере и соврал Сашеньке, что телефон заблокирован. Наверное, Зураб поменял номер.

— Я сам что-нибудь придумаю! — с воодушевлением зашептал Душко. — Обязательно!

— Нищего нового в шизни нет! — философски заметила бомжиха Света. — Фее мы — осенние цветы!

От этой фразы Сашеньке вдруг стало смешно, она так красиво улыбалась в ночи, что если бы Душко мог созерцать сие откровение, в его душе произошли бы процессы, несовместные с жизнью простого мещанина, хоть и милиционера.

— Идите, рядовой Душко! — попросила докторша. — Вы обязательно что-нибудь придумаете… Сейчас я попробую здесь спать.

Утром все участники событий по делу лысого собрались в кабинете полковника Журова. Полковник после вчерашнего посещения Главка был слегка сумрачен, кривил губами, а, обнаружив на вычищенным до блеска ботинке голубиную акварель, сомкнул брови и желал разговаривать только матерно.

— Уроды, козлы и педерасты! — начал он привычно. — Сегодня был звонок от Министра здравоохранения нашему министру, смыслом которого являлось утверждение, что наш отдел творит беззаконие! Что мы арестовываем человека, которому почти поставлен психиатрический диагноз и который находится не под нашей юрисдикцией!

— Это как не под нашей! — возмутился Пожидаев.

— А ты, Пожидаев… — полковник сделал вдох. — Есть буржуазия, есть рабочий класс, а ты занял, вша лобковая, место прослойки жировой, после того, как интеллигенция протухла!

— Так точно, — прокричал старшина.

— Я выбил у нашего министра пять дней, чтобы дело раскрутить!

Пожидаев и Хренин дружно зааплодировали. Лишь Душко стоял смущенный, опираясь на костыли.

— Не дрейфь, пацан! — поддержал полковник раненого. — Всех усадим!

Начальник отдела было сел на край стола, но тут, вспомнив, ловко подхватил падающий бюстик Президента и поставил гипс на место.

Пожидаев опять захлопал, за что был назван кастратом и евнухом. Значения второго слова старшина не знал.

— Короче, лимита! — отрезал полковник. — Сам дело раскручивать буду!

Лица Хренина и Пожидаева воспылали неподдельной радостью первомайского парада, а Душко чуть не рухнул на пол из-за подломившегося костыля.

— А ты на больничном! — напомнил полковник рядовому. — Вали на хату и отлеживайся!

— Я сказать хочу!

— Выполнять приказание! — проорал Журов, и Душко, вдруг вспомнив армейского полковника Грозного, ловко развернулся на костылях и отправился прочь.

Остальная бригада проследовала в подвал, где с предосторожностями была открыта камера с безухим преступником.

Лысый по-прежнему лежал на полу, спеленутый по рукам и ногам. Его глаза смотрели на вошедших, и, казалось, что какая-то мысль в них бродит затаенная.

— Снимите вы с него все это барахло психиатрическое, — скривился полковник, поправляя значок ромбовидной формы, свидетельствующий о высшем образовании.