Книга Ты плоть, ты кровь моя - Джон Харви

– Привет, Пам! – Питер Гриббенс, по обыкновению, приветствовал ее у самого входа, протянув руку. – Рад тебя видеть.

– Привет, Питер!

– Пойдем ко мне в кабинет, можешь побеседовать с Шейном там.

– Если мы тебе не помешаем.

В первый раз, когда они встретились, Гриббенс спросил ее, какого она вероисповедания. Во второй – пригласил вместе с ним и его женой совершить однодневный поход по Пеннинской дороге.[10]Вытянув в обоих случаях пустышку, отгородился обычной для него, несколько показной маской добродушия.

– Как он себя ведет?

– Кажется, вполне нормально. Хорошо, в общем. Спокойный, замкнутый. Пока что по крайней мере. Никаких признаков агрессивности. Но ведь он только поступил к нам…

– Ну, чем скорее ты его направишь на путь истинный…

– Да, конечно. Несомненно.

Когда Доналд вошел в кабинет, Гриббенс закрыл за ним дверь.

– Проходи, Шейн. Садись.

Тот сел, как ему было сказано, быстро оглядев Пам и тут же переведя взгляд на окно позади нее, на стены, на избитые носки своих ботинок.

– Ну как устроился? Все нормально?

– Да все в порядке вроде…

– Проблем с другими здешними обитателями не возникло?

Доналд отрицательно мотнул головой.

– А с персоналом?

Доналд моргнул и принялся грызть ноготь.

– Шейн!

– Нет, никаких проблем. Все отлично.

– Точно? Потому что если тебя что-то беспокоит, самое время сказать об этом.

– Нет, я же сказал, все о'кей.

– А с твоим товарищем по комнате? Вы ведь вдвоем живете?

– Да, с Ройялом. Нормальный парень. Не пристает.

– Ну хорошо. Нам с тобой сейчас нужно будет еще раз пройтись по всем условиям твоего освобождения, просто чтобы убедиться, что ты все понял. Если есть вопросы, задавай. О'кей?

Доналд кивнул. Правила и установления. Он знал правила, хорошо разбирался во всех этих играх. Делай то, делай это. На этот раз он почти сразу же обратил внимание на тихое тиканье часов, сопровождавшее каждое движение стрелок. «Регулярно отчитывайся мне, – твердила ему Пам. – Старайся нигде не задерживаться по вечерам. Соблюдай расписание, по которому живет общежитие. Если что-то серьезно беспокоит, сообщи воспитателю, а потом мне. Хорошо, Шейн? Ты все понял?»

Доналд беспокойно задвигался на своем стуле.

– К чему все сводится, – продолжала Пам, – так это к тому, что тебе надо будет избегать любых действий, противоречащих условиям твоего освобождения. Любых.

Что-то она слишком активно на него насела, поняла она вдруг; не самый лучший способ добиться, чтобы он ей доверял, далеко не самый лучший, но всякий раз, когда она смотрела на него, на это хилое личико, как у собачонки, на обгрызенные до крови заусенцы вокруг ногтей, она не могла избавиться от стоящих перед глазами видений. Что же это он сделал со своими руками!

– Шейн, тебе все понятно?

– Да. Конечно. – Тут он улыбнулся, мимолетно раздвинув тонкие губы, и Пам пришлось первой отвести глаза.

– Мы поможем тебе найти работу, – сказала она, взяв себя в руки. – Поможем вернуться к нормальной жизни, но многое зависит от тебя самого. Тебе дали шанс, шанс выбраться из прежней жизни. И от тебя самого зависит, как ты его используешь.

Доналд пробормотал что-то, она не смогла разобрать и не поняла ни слова.

Пам перевернула лежавшую перед ней страницу.

– Твоя сестра Айрин… Ты уже с ней связался?

Отрицательный жест.

– А собираешься?

– Да, вечером. Нынче вечером. Позвоню ей нынче вечером.

Старшая сестра Доналда, как выяснила Пам, жила со своей семьей неподалеку от Марсдена. Небольшой городок, через который Пам не раз проезжала по пути из Олдема в Манчестер, чуть больше, чем деревушка, тянется по обеим сторонам шоссе А62. Айрин была единственным членом семьи, кто более или менее регулярно навещал Доналда в тюрьме, а то, что она проживает в этом районе, было одной из причин, почему Хаддерсфилд был назначен местом его пребывания в течение испытательного срока.

– Мы ведь уже говорили об этом, не так ли? – заметила Пам. – Что тебе было бы совсем неплохо побыть у нее, в ее семье. Провести у них целый уик-энд.

Доналд вспомнил мужа Айрин, Невилла, выражение яростного презрения на его лице, когда они виделись в последний раз.

– Думаю, Айрин сумеет убедить твою мать навестить тебя здесь. Что ты об этом думаешь?

Доналд ничего не ответил.

– Шейн?

– Ага, наверное, это будет неплохо.

Мать навещала Доналда в тюрьме раз пять-шесть, не более, вспомнила Пам. Может, ей было стыдно, стыдно за то, что он натворил. Может, она винила себя за то, что произошло.

– И еще одно, о чем я хотела сказать, – продолжила Пам. – Проинформировать тебя. Несколько местных газет, что выходят в районе, где жила Люси Пэдмор, опубликовали серию материалов в связи с твоим освобождением. Боюсь, их тон был в основном враждебный. Отец Люси выступал с угрозами, что он с тобой сделает, если узнает, где ты находишься.

Доналд прижал ладонь ко рту, дергая зубами розовый заусенец возле ногтя большого пальца.

– Если эта шумиха не приобретет общенациональный характер – а я не вижу причин, почему она может принять такой размах, – у нас нет оснований опасаться, что кто-то узнает. Но на твоем месте я бы с большой осторожностью выбирала себе собеседников. Вообще поменьше рассказывай о своих прежних делах, на всякий случай. Понятно?

Быстрый кивок в ответ.

Пам сложила свои бумаги и убрала дело в папку.

– Тогда через неделю жду тебя у себя в кабинете, Шейн. В одиннадцать тридцать. Адрес указан на моей карточке.

Когда Доналд вышел, Гриббенс все еще ошивался в коридоре. Покончив с этой беседой, Пам хотела поговорить с ним еще о некоторых здешних обитателях, а потом можно будет ехать прямо домой. Перекусить быстренько и обратно в офис – там у них будет совещание по поводу одного воришки-рецидивиста, которому впаяли два года. Согласившись когда-то делить квартирку в Хебдене с принципиальной противницей курения, Пам пошла на это в надежде и самой бросить курить. Пачка «Мальборо лайт» в бардачке «тойоты» предназначалась именно для таких чрезвычайных ситуаций. Проехав с четверть мили, Пам съехала с шоссе, выключила двигатель, опустила стекло передней дверцы и закурила сигарету, первую за почти два месяца. Больше всего в связи с этой беседой ее тревожило отнюдь не то, что Шейн Доналд по большей части избегал смотреть ей в глаза, а то, что единственный раз, когда его глаза остановились на ее лице, рот его скривился в ухмылке.