Книга Естественное убийство-3. Виноватые - Татьяна Соломатина

– Нет!.. – Алёна Дмитриевна набрала побольше воздуху и выпалила: – Я не хочу, чтобы ты ко мне приезжал, потому что у меня давно не стрижен газон. Потому что давно пора покрасить забор. Потому что надо отрезать кучу сухих веток берёзам и соснам. Потому что вчера сломался колодезный насос и перестал загораться сенсорный фонарь на веранде. Потому что картину уже полгода надо повесить. И потому что женщине очень тяжело жить одной. И потому что женщина, живущая одна, – она и есть настоящий мужчина. А на все эти звонки работникам и специалистам не хватает то времени, то денег, то сил!.. И потому что мне стыдно. И потому что мне очень хочется, чтобы ты приехал. И мне стыдно за то, что стыдно. И за то, что я люблю тебя, кажется, гораздо больше, чем свою no man’s land, и боюсь этой слишком сильной любви. Я думала, что замечательно живу и никто мне не нужен. И что «любовник-любовница» – лучшая форма отношений между мужчиной и женщиной. Женщине это позволяет как можно дольше оставаться в форме. Мужчина дольше любит женщину, которая не мозолит глаза своим неустанным старением, своим нытьём на бытовые и душевные темы. Я настолько втайне от себя мечтала о самой обыкновенной любви и самом обыкновенном браке, проистекающем из подобной любви, что тайна мумифицировалась. Мумифицировалась внутри меня и не беспокоила. А ты – ты стал тем самым пусковым механизмом, и мумифицированная тайна нагноилась и отравила меня. И мне больно! Мне больно, Северный, мне очень больно и страшно!.. – Она даже не замечала, что кричит и плачет.

– Алёнушка, стакан-другой премедикации тебе не повредит, – мягко прервал её Всеволод Алексеевич. – Хирург уже выезжает. Разворачивай операционную! В смысле – стол, постель и газонокосилку. Мы вырежем нагноившуюся тайну, и твоя нежная детская душа больше никогда не будет болеть!

Всё-таки профдеформация имеет место быть! Тот ещё образчик любовной лирики: разговор акушера-гинеколога с судмедэкспертом.

Алёна рассмеялась сквозь слёзы.

– И тебя не будет раздражать стоящая у стеночки картина и перегоревшая лампочка? И то, что у меня из-за этого дурацкого насоса нет горячей воды? Да и холодная – только в вёдрах из того самого колодца через дорогу, которым я пугала Риту?.. Но у меня приличный домик и замечательный интерьер! – в ней проснулась красивая женщина, привыкшая быть во всеоружии.

– Алёна, живи ты в собачьей конуре! Меня ничего не будет раздражать. Я люблю тебя безусловно. Даже если ты не выйдешь за меня замуж, я буду любить тебя, терпеливо, прилежно и смиренно. Я не знаю, почему так получилось, и знать не хочу. Не интересуют ни этиология, ни патогенез. Впервые в жизни не интересуют анализ и логика. Я люблю тебя всю. Люблю навсегда. Говорят, у людей это большая редкость и подавляющее большинство умирают, так и не познав… Ещё говорят: это химия. Об этом все говорят. Пусть говорят. А я – люблю и буду любить…

– Приезжай!

– Уже еду.

– Ты же не знаешь мой адрес!

– Мне достаточно направления. – Он опять стал чуточку насмешлив. Почувствовав, что её отпустила спазматическая путаница опыта, мыслей, чувств и переживаний, он позволил себе быть чуть ироничным. – Я найду тебя по запаху!.. Шучу-шучу. Алёна, я же судмедэкперт. Это что-то среднее между санитаром леса и комиссаром Мегрэ. Я давно знаю твой адрес.

– Почему же ты до сих пор не ехал?!

– На ночь я расскажу тебе сказку про Ивана-дурака, ошибочно записанного в метрике царевичем. Помнится, он был любителем без спросу палить лягушачьи шкурки в печи. Закончилось всё, конечно же, хорошо. Но я не люблю зря тратить драгоценное время: я профессионал.

Глава шестая

Ровно месяц спустя Алёна Дмитриевна и Всеволод Алексеевич сидели на простор-ном балконе мансарды одного милого гостевого дома в Балаклаве.

Была поздняя ночь. Густая, южная ночь, иногда даже в сентябре не приносящая прохлады. Но, слава богу, сегодня дул лёгкий ветерок, мерцала бухта – рукой подать! Алёна уже приняла душ, и настроение её немного улучшилось. Последние сутки, признаться честно, не слишком задались.

Сперва они чуть не опоздали на самолёт. Из-за пробок. Вина целиком и полностью лежала на Северном. Алёна настаивала на метро и аэроэкспрессе. Но Всеволод Алексеевич с упорством, достойным лучшего применения, настоял на машине, причём на своей: мол, комфортнее, привычней. «Дефендер», конечно, лучший товарищ и брат во многих ситуациях, но только не в утренних московских пробках первых чисел сентября. Даже на такси не согласился, хотя Алёна настаивала на извозчике как альтернативе общественному транспорту, к которому Северный так нетерпим. И к общественному транспорту, и к массовому пользованию.

– Ты что, олигарх? – взвилась Алёна. – Ты упёртый осёл! Ты мне что, пыль в глаза пускаешь? В этом нет никакой необходимости. Насколько я помню, стоянка в аэропорту, мягко скажем, недёшева. А нас не будет почти месяц. Это выйдет… – она смешно пошевелила губами, – почти тысяча долларов! Лучше бы нашей больничке перечислил! Богатей хренов!

– Нет, Алёнушка. Не олигарх. И никогда им не стану! – смеялся Всеволод Алексеевич. – Но могу себе позволить без особого ущерба для состояния лицевого счёта оплатить стоянку. Потому что хочу, чтобы моя любимая женщина имела возможность с комфортом сидеть, как ей удобно, например задрав ноги, выпивать, не таясь, и курить. Последнее не во всех такси разрешено. Даже если вызвать их так называемый представительский класс и заранее обговорить, что курящий. Но ноги там не задерёшь.

– Моя покойная бабка тебя бы высекла за подобное транжирство!

– Алёна, ну на что ещё тратить деньги, как не на удовольствие и удобство себе, любимым. Чулок набивать? Вкладывать? Делец из меня никакой, тут тебе с мужчиной не повезло. Есть на жизнь, и на жизнь приличную. Зарабатываю – и хорошо. Где бы урвать покрупномасштабнее – никогда не думал и думать не буду. А вот о том, чтобы заработать столько, чтобы с удовольствием потратить – думал, думаю и всегда буду думать. Так что не волнуйся за будущее и не считай текущее. Тем более что к устному счёту ты явно неспособна!

– Ладно, всё-всё! Не буду строить из себя Гобсека. Ты ещё подумаешь, что я скупа. И больше не предложишь выйти за тебя замуж.

– Не подумаю. И не подумаю больше не предлагать! Это я буду делать до тех самых пор, пока ты не согласишься!

Поехали. Ну как – поехали… Ездой это можно было назвать с большой натяжкой. Хотя выехали с большим временным люфтом на регистрацию, досмотры, дьюти-фри и кофе выпить. К регистрационной стойке поднеслись взмокшие, ровно за три минуты до окончания регистрации. Благо багажа у них с собой не было – только ручная кладь. И… ещё двенадцать часов сидели в здании аэропорта.

Потому что рейс переносили и переносили, не объясняя причин. Первое время представители украинской авиакомпании вещали о туманных погодных условиях. Но хохлы-гастарбайтеры, летящие домой, звонили жёнам, и жёны заверяли их, что во всём Крыму, включая Симферополь, вовсю сияет солнце. Впрочем, как почти всегда, кроме разве что ночи.