Книга Тайна старой знахарки - Сандра Лессманн

— Пока что ничего не прояснилось, сэр. Мы не знаем, как и от чего умер мальчик. И вы останетесь здесь до прибытия лекаря, который осмотрит труп и сделает заключение о причине смерти.

— Но, милорд, у лекаря, мне думается, есть дела и поважнее, чем разглядывать всяких нищих бродяг…

— Разве может быть что-нибудь важнее, чем установить личность убийцы, и не все ли равно кто его жертва?! — ледяным тоном обратился к констеблю Трелони.

Иеремия молча слушал их пререкания. Он понимал, что судью Трелони интересовала, разумеется, не столько участь нищего мальчишки, сколько стремление отыскать убийцу, нарушителя закона.

По мере того как таял лед, Иеремия дюйм за дюймом обмывал тело. Ножницами он разрезал одежду покойного и тщательно изучил содержимое карманов.

— Ну и что там любопытного, доктор? — полюбопытствовал Трелони.

— Да вот, монета, — ответил Иеремия.

— Всего-то затертый грошик, — презрительно бросил констебль.

Иеремия опустил монету в воду, отскреб ее от налипшей грязи и поднес к свету. Блеснуло серебро.

— Крона,[9]— объявил он. — Это чуть ли не состояние для нищего мальчишки.

— Может, он где-нибудь стащил ее, — высказал предположение констебль.

— Скорее получил в уплату за услугу, оказанную убийце, — не согласился Иеремия.

Лужа на полу, изрядно увеличившаяся, испускала такую вонь, что хозяин кабачка уже стал недовольно поглядывать на присутствующих. Но судье было не до него. Как только труп оттаял полностью, Иеремия, обмыв его, приступил к тщательному осмотру тела.

— Он очень худ. Чему удивляться — разве этот ребенок когда-нибудь наедался досыта, — комментировал иезуит. — Нос был когда-то сломан, но успел зажить. Следы переломов на двух ребрах, затянувшийся шрам справа на предплечье. Да, побивали его, однако. Может, из дому сбежал как раз поэтому. Если только не такая же нищенка, как и он сам, неизвестно от кого не произвела его на свет. И вот, милорд, свежая рана, поглядите: колотая в грудной области.

— Она и есть причина смерти? — спросил Трелони.

— Вне всякого сомнения. Лезвие ножа проникло в сердце.

— Зачем преступнику понадобилось убивать и мальчишку? Почему же сначала он тому заплатил?

— Думаю, серебряная крона была лишь авансом. Убийца пообещал мальчику остальную часть денег после выполнения поручения. И заманил ребенка куда-нибудь — скорее всего на мост через Флит. В момент нанесения удара жертва наверняка находилась на расстоянии вытянутой руки от убийцы — в противном случае он не мог бы заколоть мальчишку. Именно заколоть, потому что стрелять преступник не решался — звук выстрела могли услышать, а поднимать шум ему было явно ни к чему.

— Да, но все-таки зачем было его убивать? — недоумевал сэр Орландо. — Заплатить побольше, и дело с концом.

— Злодей уже совершил одно убийство, а мальчик запомнил его. И вполне мог донести.

— Да кто поверил бы какому-то оборванцу?

— Вполне возможно, что никто. Но знаете, иногда хватает самого косвенного указания, малейшего подозрения, чтобы, так сказать, наступило озарение. Нет, преступник стремился застраховать себя от любой неожиданности, с тем чтобы его имя никогда и ни при каких обстоятельствах не всплыло в связи с убийством повитухи. Судя по всему, человеческая жизнь для него — пустой звук.

— Тем больше у нас оснований отыскать его как можно скорее! — заключил сэр Орландо. — К великому сожалению, мы уже не имеем возможности допросить мальчика. Пусть он и не знал убийцу по имени, но описать его мог, как мог дать и другие, не менее ценные детали.

— Кое-что весьма важное мы можем и так выяснить, милорд, — ответил на это Иеремия.

Чувствовалось, что иезуит взволнован.

— В каком смысле?

— Присмотритесь к ране, сэр. Хорошо видно, что лезвие ножа довольно широкое. По форме раны мы можем установить даже форму клинка. Речь идет об обоюдоостром дуэльном кинжале, имеющем с каждой стороны лезвия по желобку. Но это еще не все, о чем нам говорит рана, — продолжал Иеремия, указывая на крохотный синяк у самого края раны. — Как вы думаете, откуда вот этот синяк?

Присмотревшись, Трелони покачал головой:

— Не могу сказать.

— Милорд, я разбираюсь в оружии, а за свою карьеру военного лекаря мне пришлось насмотреться на самые разнообразные раны, в том числе и на такие, с которой мы столкнулись здесь. Я считаю, что синяк оставила гарда изогнутой в виде буквы S формы, закрепленная на кинжале, изготовленном под левую руку. Подобные нередко используются на дуэлях. И синяк остался именно слева от раны, потому что изогнутая вправо гарда прилегает к кисти руки, защищая ее.

— Боже милостивый, а ведь вы правы! — невольно вырвалось у сэра Орландо. — И как это только я сам не догадался. Да, верно, все верно. А вот этот продолговатый синяк выше раны наверняка оставила верхняя часть гарды, выполненная в виде кольца. Речь идет о весьма необычном кинжале!

— Вероятно, даже об уникальной вещи, — добавил иезуит. — Тем легче будет отыскать орудие убийства.

— Такой кинжал используется на дуэлях в паре со шпагой. То есть шпага в правой, а кинжал — в левой руке. Следовательно, убийца — джентльмен при шпаге!

— Вовсе не обязательно. Убийца мог и похитить кинжал. Увы, но тип оружия отнюдь не всегда говорит о том, кто убийца. Впрочем, я уверен, что кинжал до сих пор у него, потому что просто так он с ним не расстанется. Именно это и должно помочь нам, когда у нас появится подозреваемый.

— Подозреваемый, говорите? До сих пор мы не знаем даже причины, из-за которой погибла повитуха, — вздохнул Трелони.

— Верно, этого мы, к сожалению, пока не знаем. Но ведь у факельщика вполне могли быть и приятели, которым тоже, вероятно, кое-что известно. А вдруг выяснится, что мальчишка уже не раз выполнял подобные поручения. Сложность в том, чтобы найти кого-то, кто водился с ним. А нам даже имя несчастного неизвестно.

— В случае обнаружения безымянного трупа иногда в людных местах выставляют на всеобщее обозрение его голову, — пояснил сэр Орландо. — Можно попытаться поступить так и на этот раз. Когда лекарь прибудет, я распоряжусь прислать сюда анатома, который отделит голову от тела, с тем чтобы выставить ее на Смитфилдском рынке. Если повезет, найдется кто-нибудь из тех, кто помнит этого мальчишку.

Прибывший из морга лекарь хоть и поворчал, не желая раскошеливаться на сооружение деревянного кола, но ему ничего не оставалось, как согласиться. Впрочем, насаженная на кол голова уже довольно скоро стала разлагаться — сказалось длительное пребывание тела под водой, — и черты лица изменились до неузнаваемости. Так что не нашлось никого, кто опознал бы несчастного факельщика.