Книга Порочный круг - Михаил Черненок

— Не хами, выслушай до конца. С Ленечкой у Изольды все кончено. Со слезами умоляла любой ценой убедить тебя, упрямца, приехать срочно за ней в деревню.

— Перепила — и в слезы?

— Поверь, мой мальчик, на сей раз дело очень серьезное. Сказала, жизнь на ниточке повисла.

— У Изольды эта ниточка как бесконечная веревочка вьется. Скучно ей на белом свете.

— Ты мужчина — развесели!

— Не могу, постельного таланта не хватает.

— Послушай, Анатоль!..

— Не хочу слушать, Мэри Карловна, надоело.

Разговор откровенно не получался. Так и не переубедив Аксенова, женщина глянула на золотые наручные часики, сухо попрощалась и торопливо пошла к выходу. Слава Голубев посмотрел вслед:

— Интересная дама…

— В «Интуристе» работает, сводница, — сердито проговорил Аксенов. — Самую доходную интердевочку хочет вернуть в свои паучьи сети.

— Изольда и с иностранцами общалась?

— Проще перечислить, с кем она не общалась.

— Таксист об этом знал?

Аксенов хмуро повертел в руках подаренную пачку сигарет, брезгливо поморщился:

— Трудно сказать что-то определенное о грязном клубке.

Третью чашку кофе Голубев не осилил. Ушел он из ресторана с твердым убеждением, что Аксенов — порядочный парень. Однако было не ясно, зачем Анне Ивановне Клепиковой понадобилось выдавать его за таксиста. И с какой целью Анна Ивановна придумала «старых дружков», которые недвусмысленно угрожали «заглушить лебединую песню» Изольды с Водорьяповым.

Выяснить личность Вениамина Юрьевича для Голубева не составило большого труда. В управлении БХСС сохранились материалы расследования, из которых Слава узнал, что Вениамин Юрьевич Шурыгин — знающий агроном и умелый организатор, приехал в Новосибирск из Томской области. Он много лет занимал высокие посты в бывшем управлении сельского хозяйства. В последние годы спился, и его понизили в должности. Потом он докатился до откровенного вымогательства. Уголовное дело было прекращено в связи с внезапной смертью Шурыгина.

Глава 10

Жена Антона Бирюкова Марина работала главным экономистом районного агропромышленного объединения. Жили Бирюковы дружно. Часто разговаривали на житейские темы, но обсуждать служебные дела друг друга и жаловаться на необъективность начальства в их семье не было принято. Но однажды вечером Марина сказала мужу:

— Сегодня Пупынин сделал мне серьезное внушение…

Антон отложил газету:

— За что?

— За твое неуважение к нему.

— Наверное, обиделся, что не доложил подробности происшествия в «Верном пути»?

— Не обиделся — возмутился! Как ты мог так вызывающе отнестись к человеку, у которого в подчинении твоя жена?

— Прости, но почему я должен перед ним отчитываться? Он же не докладывает мне о своих секретах.

Марина лукаво подмигнула:

— Но и его жена не работает под твоим мудрым руководством.

— Это имеет значение?

— Для Пупынина — очень важное. Он теперь меня съест.

Антон пошутил:

— Такое кушанье подпадает под статью: убийство при отягчающих обстоятельствах. Там потолок — крайняя мера. Предупреди Михаила Михайловича. Или мне с ним поговорить?

— За меня, товарищ прокурор, не беспокойся. — Марина посерьезнела. — Сергею надо каким-то образом помочь. Из Караульного потоком идут на него анонимки, и, представляешь, Пупынин дал указание: ни одной не выбрасывать. Все передавать лично ему.

Антон удивился:

— Есть специальный указ насчет анонимок. Теперь они не имеют той магической силы, какую имели раньше.

— Тем не менее Михаил Михайлович их коллекционирует. Так вот… на твоем брате он может крупно отыграться. Пупынин ненавидит Сергея за прошлогодний ералаш на отчетно-выборном собрании.

— Знаешь, Марина, лично мне многое в Сергее не нравится. Ведет он себя с какой-то мальчишеской бравадой. Ты в курсе того, что творится в «Верном пути»?

— Разумеется.

— Скажи, Смутьян не пустит колхоз по миру?

— Ну, что ты!.. Сергей за семь месяцев сократил задолженность колхоза на полмиллиона. Ввел чековые расчеты между службами, определил единый счетный день. Распродал лишнюю технику, которая без толку стояла на хоздворе. Сократил штат бухгалтерии и второстепенных специалистов. Словом, все делает в духе времени и экономически грамотно. Правда, иногда его заносит.

— В чем?

— Взять, например, последний случай. Наотрез отказался перечислять восемьдесят тысяч на содержание аппарата районного агропрома.

— Почему?

— Потому что Пупынин приказал Госбанку снять деньги со счета «Верного пути» без согласования с правлением колхоза, а это запрещено законом.

— Выходит, Сергей прав?

Марина печально вздохнула:

— К сожалению, у нас еще действует система: не тот прав, кто прав, а тот — у кого больше прав. Так вот, «Верный путь» теперь не получит триста тысяч дотации на молоко. Представляешь?.. Сэкономив восемьдесят, колхоз потеряет двести двадцать тысяч!

— Это же нечестно!

— В нашем сельском ведомстве со времен коллективизации честь забыта.

— Что-то ты сегодня в ударе.

— Очень беспокоюсь за Сергея. Пупынин уже подбирает на его место кандидатуру.

— И кого Михаил Михайлович присмотрел?

— Вроде бы в том же «Верном пути» облюбовал главного зоотехника.

— Эдуарда Баранова?

— Да.

— Он же откровенный лентяй.

— Зато в отличие от Сергея готов Пупынину пятки лизать.

— А если Баранов доведет колхоз до ручки?

— Это Пупынина не тревожит. Он со дня на день ждет персональную пенсию, а там — хоть потоп. Михаил Михайлович будет даже доволен, если после его ухода в отставку колхозы начнут разваливаться.

Антон нахмурился:

— Проще было бы помочь чужому человеку. Стать грудью за собственного брата — труднее. Скажут, родственника защищаю.

— При чем здесь родственность? Ты ведь прокурор. Твоя обязанность — защищать правого и обвинять виновного. Сергей прав! Разве этого недостаточно, чтобы заступиться за него?

— Надо еще доказать, кто прав, кто виноват.

— Вот и докажи, пока не поздно… — Марина помолчала. — В агропроме уже разную чушь начинают нести.

— Что именно?

— Например, будто Сергей неспроста поддерживает арендаторов. Вроде бы Ложников за уцененную «Волгу» заплатил в колхозную кассу пять тысяч и еще столько же Сергею отвалил.