Книга Знатные распутницы - Жюльетта Бенцони

И вот Генрих! Он оживлен, улыбчив, сияет от хорошего настроения. Вскоре он встретится со своей возлюбленной, и начнутся праздники. Он дарит улыбку окружающим, склоняется, чтобы поднять двух знатных людей, ставших перед ним на колени, выпрашивая прощение. В этот момент Жан Шатель бросается вперед и наносит удар!

О, ему почти удалось совершить убийство. Если бы король не был так ловок, нож перерезал бы ему горло. Но у Беарнца «перец в крови». Смертельное оружие попадает ему в губу и ударяет в зуб. Покушение не удалось. В то время как Габриэль падает в обморок, пока вытирают кровь и волнуется толпа, нападавшего уводят навстречу своему страшному концу. Два дня спустя иезуитов изгнали из Парижа. Их предводитель был публично повешен на площади и сожжен, а Жан Шатель четвертован. Рони, более мрачный, чем всегда, пытался образумить своего господина.

– Это перст, указующий с неба, сир! Греховный образ жизни, который вы ведете, и постоянный скандал, который вызываете вы и мадам де Лианкур, озлобляет людей больше, чем вы думаете. Жан Шатель только что заплатил за свое преступление… но кто знает, не точится ли уже где-то в темноте очередной нож!

– Я изгнал иезуитов. Они служили Испании!

– Но сможете ли вы изгнать и всех тех, кто все еще надеется на короля Филиппа, всех тех, кому платит граф де Дюант, всех тех, кто мечтает отправить назад или даже на небеса изменивших веру, к числу которых относитесь и вы? Народ ждет от вас, чтобы вы жили достойно и честно и были примером!

– Ты прав. Ситуации, как она сложилась между Габриэль и мной, должен быть положен конец. Когда она, наконец, станет свободна и я тоже, ничто не будет больше мешать нам соединиться перед лицом неба и с его благословения.

– Сир, – в ужасе воскликнул Рони. – Не хотите ли вы этим сказать, что помышляете сделать из нее королеву Франции?

– Я просто думаю сделать ее моей женой, и не ее вина в том, что я король Франции.

Рони отказался от дальнейших уговоров и сдался.

Он ушел еще более мрачным и озабоченным, чем пришел сюда. Кроме того, он знал, что его господин слишком влюблен в эту женщину, слишком пленен ее прелестями, чтобы ясно мыслить и понять, что такой брак может стоить ему трона. Слава Богу, если мадам де Лианкур станет свободной, но этого еще недостаточно, чтобы сделать ее королевой. Прежде всего, Генрих должен освободиться от Маргариты, а это может быть сделано только через церковь.

Кроме того, было похоже, что Марго, исходя из недобрых побуждений, пытается ставить ему палки в колеса из своего замка в Оверни. Вероятно, надо было сохранить эту ситуацию, и, успокоив себя, преданный советник вернулся домой, чтобы написать мадам Маргарите письмо с просьбой продержаться еще некоторое время, если она не хочет, чтобы ее место заняла недостойная.

Через десять дней после казни Жана Шателя суд Амьена объявил о расторжении брака Габриэль д'Эстре и Николя д'Амерваль де Лианкур. Чтобы компенсировать своей возлюбленной потерю прежнего титула, Генрих сделал из нее маркизу де Монсо и подарил ей роскошный замок, построенный в свое время Екатериной Медичи, с прилегающими к нему землями.

Новая страсть окрыляла влюбленных. Это была одна из самых суровых зим, которые когда-либо переживала Франция. И отливающий блеском силуэт фаворитки стал еще более ненавистен для тех, над кем она собралась властвовать, поскольку все считали, что Габриэль оказывала слишком большое влияние на короля. Все, что он делал, он подчинял ее желаниям и настроениям. Он пренебрегал уже собственными интересами, но был так ослеплен ее матовым телом, которым он никогда не мог насытиться и в котором уже вторично вызревал плод их любви, что никого не хотел слушать.

И теперь Генрих хочет посадить Габриэль радом с собой на трон, для чего шлет все больше прошений в Рим, которые должны были содействовать расторжению его брака. И вот он узнает, что Клемент VIII решается, наконец, прислать папского посла и еще какого! Это Александр Медичи, кардинал Флоренции, племянник Льва X.

– Он не сможет отказать мне в расторжении брака! – неистово воскликнул Генрих. – Как только посол, чье сердце является насквозь французским, увидит Габриэль, он поймет, что я не мог найти лучшую королеву, чем мать моих детей.

Как только ее увидит? Но король ошибся. Даже если бы ее посадили прямо перед его носом, Александр Медичи был бы полон той дипломатической нелюбезности и холодности, которую он демонстрировал, когда встречался с ней в королевском дворце. У Габриэль появилось гнетущее ощущение, что кардинал видит ее насквозь, и это весьма обижало ее. Генрих, который был удручен так же, как и она, не мог ничего предпринять, поскольку переговоры шли настолько плохо, что мадам де Сурди чуть не умерла от злости. Но что делать? Невозможно было предписывать такой важной особе, как себя вести, иначе он не замедлил бы прервать переговоры, возвратиться в Рим, и Генрих остался бы навсегда связан с Марго!

И тут Габриэль под руководством своей тетки перешла в наступление. Она представила дело так, будто кардинал приезжал лишь для того, чтобы способствовать ее изгнанию со двора, бросилась, всхлипывая, королю в ноги и умоляла защитить ее.

– Нас хотят разлучить, сир, они хотят, чтобы я отказалась от своей любви, которая составляет смысл моей жизни. Хотят, чтобы я покинула отца моих детей!

– Откуда, к дьяволу, эти глупости, моя дорогая? Вы должны меня покинуть, когда я не могу прожить без вас ни минуты?

– Папа не согласится на расторжение брака. Вас заставят оставаться в браке с Марго.

Генрих наклонился и поднял с пола свою прекрасную возлюбленную, которую долго держал затем в крепких объятиях, осушая ее слезы поцелуями.

– Моя дорогая, папа не только глава церкви, он еще и политик и доброжелательный человек. Если мы показали его послу, какое единство нас связывает, он не сможет дольше отказывать дать нашей любви свое благословение. Мы должны лишь набраться немного терпения.

И Габриэль начала учиться терпению.

Когда Генриху, наконец, удалось вернуть себе королевство, она подарила ему еще двух детей в надежде на лучшее будущее: дочь по имени Катрин и сына Александра, которых крестили с королевскими почестями. Таким образом, она укрепила свои позиции, и, хотя кардинал Медичи по-прежнему упорно ее игнорировал, она все больше вела себя как королева. При этом она требовала таких почестей и окружила себя такой вызывающей роскошью, что в сердцах многих росла все большая ненависть. Когда король сделал из нее еще и герцогиню де Бофор, парижане придумали этому титулу антипод. Ее назвали «герцогиней нечисти», но король был по-прежнему полностью предан своей любимой и не хотел ничего видеть и слышать.

Когда герцогиня вновь забеременела, мадам де Сурди сочла это подходящим моментом для начала действий. Расторжение брака было уже не за горами, но нужно было избавиться от кардинала, который с некоторого времени начал оказывать большое духовное влияние на короля.

Церковный властитель со своей высокой интеллигентностью и либерализмом обладал как раз теми качествами, которые нравились Генриху. Убедить Габриэль в том, что кардинал целил только на то, чтобы побудить Генриха жениться на его племяннице Марии Медичи, было не сложно для прожженной тетки Изабеллы, после чего Габриэль, естественно, бросилась к королю, чтобы рассказать ему об этом. Генрих успокоил ее и во время обмена заверениями в дружбе и объятиями попросил кардинала лично помочь ему в расторжении брака.