Книга Семь божков несчастья - Фаина Раевская

— Ладно. Поступим так: я заберу у вас Хотэя и лично отвезу его Симкину, — вынес решение антиквар.

В ответ Лизка продемонстрировала ему внушительный кукиш, сопроводив демонстрацию словами:

— Вот уж фиг вам! Мы уже поняли, что у вас бубновый интерес к статуэтке имеется. Мы сами отвезем Симкину нэцке. Раз он ваш приятель, адрес вы знаете, телефон тоже. Мы сейчас отправимся к нему, а вы, если угодно, можете позвонить Симкину и выяснить, доехал ли Хотэй до места назначения.

— Разве я могу вам доверять? — поднял бровь Зильберштейн.

— А мы вам? — в свою очередь, поинтересовалась Лизавета. — Вдруг вы нэцке себе присвоите? Вы-то хоть проверить можете, а мы никак.

— Но я друг Петра!

— Такой же, как я внучка… — Соломоныч мигом смекнул, что имеет дело с прожженной бестией в мини-юбке, оттого молчал, зло сверкая глазюками. — Кстати, можете милицию вызывать, — неожиданно заявила бестия. — Уверена, Петр Петрович подтвердит, что нас видит впервые в жизни, а вот ваш интерес к его коллекции будет выглядеть странно, если не сказать, подозрительно.

Мысленно я удостоила сообразительную Лизку бурными аплодисментами — надо же, как ловко она «развела» старого еврея! Он пару секунд обалдело моргал, а потом, тонко усмехнувшись, заметил:

— Вам палец в рот не клади, Елизавета Петровна.

— Это точно, — вякнула я со своего места.

— Хорошо, поступим, как предлагаете вы, — наконец выдавил из себя Зильберштейн. По тому, каким тоном он дал согласие, я поняла, что Лизавета была права: антиквар преследовал свои корыстные цели. У меня появился еще один повод гордиться подругой, чем я немедленно и занялась. Гордость выражалась в торжествующих взглядах, которые я бросала в сторону Соломоныча.

Он тем временем снял трубку старинного телефонного аппарата и набрал номер. Однако на том конце провода ему никто не ответил.

— Опять, должно быть, в кабинете заперся, книжный червь, — сморщился Зильберштейн. — Хотел его предупредить… Ну, ладно. Вот адрес Петра. Вы поезжайте, а я буду ему периодически звонить.

Сказав это, он протянул нам листок с адресом господина Симкина, и мы с Лизаветой гордо выплыли из магазина, оставив уважаемого Ицхака Соломоновича досадливо кривить губы.

Петр Петрович Симкин жил в южном микрорайоне на улице с непонятным названием Зольный тупик. Почему ее так назвали, не знает, наверное, ни один абориген, потому как тупиков здесь отродясь не наблюдалось.

У старенькой девятиэтажки, прозванной в народе «китайской стеной» за бесчисленное количество подъездов, мы остановились, пытаясь сообразить, в каком из них находится квартира № 179.

— Надо посмотреть на таблички, — внесла я дельное предложение. — Обычно над подъездами пишут, с какой квартиры начинается отсчет, а какой заканчивается.

Успеха затея эта не принесла, потому что на «китайской стене» висели синие жестянки, указывающие только порядковый номер подъезда. Заходить в каждый и проверять — дело хлопотное и трудновыполнимое: все двери были снабжены домофонами.

— Кого потеряли-то? — раздался рядом старческий голос.

Мы с Лизкой дружно повернули головы на голос. Перед нами стояла пожилая женщина в домашнем халате и тапочках с мусорным ведром в одной руке и поводком в другой. К поводку был пристегнут рыжий, невероятно толстый котяра, размером примерно с раскормленного бульдога. Даже непонятно, зачем несчастному животному поводок — с такими габаритами он не то что на дерево, на ступеньку крыльца не заберется! Машинально отметив про себя, что ведро у старушки пустое, я пояснила:

— Мы ищем 179-ю квартиру. Не подскажете, в каком это подъезде?

— А зачем она вам? — подозрительно прищурилась хозяйка рыжего монстра, да и сам он, как мне показалось, глянул на нас настороженно.

— Нам нужен Симкин Петр Петрович, — терпеливо ответствовала Лизавета.

Смирение обычно несдержанной подруги объяснялось очень просто: коты, кошки и котята вызывают в подруге прямо-таки детский восторг. Вот и сейчас она сидела перед рыжим котярой на корточках и умильно щерилась, предоставив мне право вести переговоры самостоятельно.

— A-а, понятно, лоботряски, стало быть, — проявила «понимание» женщина. Зато я при этом неожиданном заявлении слегка опешила:

— Почему это мы лоботряски?

— А то кто же? У всех нормальных людей уже каникулы, а вы все «хвосты» сдаете. Петровичу даже дома покоя от вас нет. Небось весь семестр по дискотекам да по барам шарахались, а теперь вот донимаете человека… И не трогай Гейтса! — прикрикнула тетенька на Лизку, которая вознамерилась почесать кота за ушком. Котик вроде был не прочь получить порцию ласки от шикарной женщины, но после окрика хозяйки сердито зашипел. Лизка руку убрала, а я снова подивилась на старушку, обнаружившую вдруг знакомство с основателем компьютерной индустрии. Неудивительно, что она разбирается в «хвостах» и не путает сессию с семестрами. Однако сравнение с лоботрясками мне показалось обидным, и я принялась вдохновенно врать:

— Между прочим, мы с подругой отличницы и даже получаем повышенную стипендию. А к Петру Петровичу пришли записаться в экспедицию.

Вышло складно. Во всяком случае, выражение лица у женщины изменилось с неприветливо-брезгливого на уважительное.

— Петрович — сосед мой, в третьем подъезде живет. Пойдемте, мы с Гейтсом вас проводим. Да погладь его, погладь, вижу ведь, кошатница ты! — разрешила женщина прикоснуться к своему сокровищу.

Лизка с радостью провела по рыжей шкуре кота, отчего тот сразу же довольно заурчал солидным, почти шаляпинским басом.

«Господи, как же он в марте орет?! — с испугом подумала я. — Впрочем, скорее всего, он не орет, потому как наверняка кастрирован. Иначе с чего бы такие невероятные размеры?»

Пока мы дошли до третьего подъезда, Лизка успела выяснить родословную Гейтса до третьего колена, а заодно и образ жизни, который ведет господин Симкин. Как оказалось, крайне замкнутый, если не считать визитов студентов, как правило оболтусов, являвшихся подчищать «хвосты». Петр Петрович преподает в университете, заведует кафедрой истории народов Востока, а специализируется по истории Японии. Изредка к нему приезжает на шикарной машине старинный приятель…

— Противный такой еврейчик, — женщина явно имела в виду Ицхака Соломоновича. — Мне он не нравится. Вежливый, ласковый, а на самом деле — жулик. Без бинокля видно.

— А жена? — полюбопытствовала я. Антиквар говорил, что Симкин бобыль, но проверить информацию все же стоит.

— Петрович на науке своей женат, — махнула рукой женщина. — Как ни зайдешь — я по хозяйству ему помогаю: постирать чего, прибрать, обед приготовить… А то ведь он может целый день кефир молоком запивать! Да, так я как ни приду, Петрович все в кабинете работает. Вы небось и сами знаете, какой он трудоголик, раз у него учитесь. Ой, — вдруг спохватилась разговорчивая соседка, — чего это я со студентами личную жизнь преподавателя обсуждаю!