Книга Птица солнца - Уилбур Смит

Они провели с нами ночь, жарили на нашем костре крыс, наколотых на прутья, как шашлык. Крыс они не свежевали и не снимали шкуру, которая на огне тлела и пахла горелой тряпкой.

– Меня сейчас вырвет, – побледнев, прошептала Салли, глядя на то, с каким аппетитом едят наши два друга.

– Почему они называют тебя Птицей Солнца? – спросила она позже, и я перевел ее вопрос Ксаи.

Он подпрыгнул и великолепно сымитировал движения нектарницы, быстро кивая головой и размахивая руками. Очень похоже: бушмены прекрасно знают природу.

– Они говорят, что я так себя веду, когда волнуюсь, – объяснил я.

– Да! – воскликнула Салли, восхищенно захлопав в ладони, и все засмеялись.

Утром мы вчетвером пошли в пещеру. Там маленькие люди чувствовали себя как дома. Я сфотографировал их, а Салли зарисовала, когда они сидели на скале у бассейна. Ее очаровали их изящные маленькие руки и ноги, увеличенные ягодицы – известная анатомическая особенность, так называемая стеатопигия, которая позволяет им запасать пищу, как верблюды запасают воду, и жить в суровой пустыне. Гал рассказал Ксаи, чем мы занимались вчера, когда он нас увидел, и это вызвало многочисленные комментарии и смех. Салли пожелала узнать, в чем дело, я объяснил, и она залилась краской – приятная перемена, потому что обычно краснею я.

Бушменам чрезвычайно понравились рисунки Салли, и я отвел их к наскальным изображениям.

– Это рисунки моего народа, – похвастал Ксаи. – Это место наше с самого начала.

Я показал на портрет белого царя, и Ксаи, ничего не утаивая, объяснил:

– Это царь белых призраков.

– Где он живет?

– Он живет со своей армией призраков на луне, – объяснил Ксаи.

А мои критики обвиняют меня в романтизме!

Мы некоторое время обсуждали эту проблему, и я узнал, как призраки перелетают с луны на землю, что они расположены к бушменам, но нужно соблюдать осторожность – иногда белыми призраками притворяются лесные дьяволы. Гал принял меня за одного из них.

– Может, когда-то белые призраки были людьми?

– Нет, конечно, нет, – вопрос сбил Ксаи с толку. – Они всегда были призраками и всегда жили на луне и в этих холмах.

– Ты когда-нибудь видел их, Ксаи?

– Мой дед видел белого царя. – Ксаи с достоинством избежал ответа на вопрос.

– А это, Ксаи, – я указал на изображение каменной стены с шевронами и башнями, – что это такое?

– Это Лунный город, – с готовностью ответил Ксаи.

– Где он? На луне?

– Нет. Он здесь.

– Здесь? – взволнованно переспросил я. – В этих холмах?

– Да, – кивнул Ксаи и откусил еще кусочек сигары.

– Где, Ксаи, где? Ты можешь показать мне его?

– Нет. – Ксаи с сожалением покачал головой.

– Почему нет, Ксаи? Я твой брат. Я из твоей семьи, – умолял я. – Твои тайны – мои тайны.

– Ты мой брат, – согласился Ксаи, – но я не могу показать тебе Лунный город. Это призрачный город. Только в полнолуние войско призраков спускается на землю, и тогда город ясно виден под холмами, но наутро он исчезает.

Я начал успокаиваться.

– А ты сам видел Лунный город, Ксаи?

– Мой дед видел, очень давно.

– Дедушка многое повидал, – с горечью сказал я по-английски.

– Что случилось? – поинтересовалась Салли.

– Объясню позже, Сал, – ответил я и снова повернулся к бушмену. – Ксаи, ты сам когда-нибудь видел такой город? С высокими каменными стенами, круглыми каменными башнями? Не в этих холмах, а в другом месте? На севере, у большой реки, в пустынях запада – где угодно?

– Нет, – ответил Ксаи. – Такого города я никогда не видел.

И я понял, что никакого затерянного города севернее великой котловины и южнее Замбези нет, иначе Ксаи увидел бы его за свои семьдесят лет беспрерывных скитаний.

– Вероятно, какой-нибудь древний бушмен забрел на двести семьдесят миль к северу и увидел храм в Зимбабве, – предположил я, когда вечером мы с Салли обсуждали у костра слова старика-бушмена. – И так впечатлился, что, вернувшись, нарисовал его.

– А как тогда объяснить белого царя?

– Не знаю, Сал, – честно ответил я. – Может, это все-таки белая леди с букетом цветов.

Похоже, когда я испытываю сильное разочарование – отказ Салли, рассказ о Лунном городе, – мой мозг временно отключается. Я совершенно упустил главное, хотя не заметить его было невозможно. А ведь мой коэффициент умственного развития – 156, я почти гений!

Наутро бушмены ушли к своим семьям, оставленным в котловине, унося сокровища, которыми мы их наделили. Топорик, туалетное зеркальце Салли, два ножа и половину коробки сигар «Ромео и Джульетта». Они, не оглядываясь, растворились в просторах Калахари, и мы почувствовали, что что-то потеряли с их уходом.

На следующей неделе снова прилетел вертолет и привез целую груду припасов и специального оборудования, о котором я просил Лорена.

Мы с Салли отнесли в пещеру резиновую лодку и надули ее у бассейна. Дули по очереди, пока не начинала кружиться голова.

Салли спустила лодку на воду и радостно гребла, пока я разбирался с остальным оборудованием. Тут была фибергласовая удочка – тяжелая, в двадцать пять унций, – коробка с прочной леской «Пенн Сенатор – 12» и записка от Лорена: «Что это вы собираетесь выудить? Песчаную рыбу или пустынную форель? Л.».

Я прикрепил леску к удочке, пропустил ее через направляющие колесики и прицепил к концу пятифунтовое свинцовое грузило. Опустил груз за борт, снял со стопора катушку с леской, и она начала разматываться.

Как я и просил, плетеная дакроновая нить через каждые пятьдесят футов была помечена, каждая метка представляла собой цветной кружок, хорошо видный в прозрачной воде. Мы начали считать.

– Пять, шесть, семь… Боже, Бен. Он бездонный.

– Карстовые воронки могут уходить на большую глубину.

– Одиннадцать, двенадцать, тринадцать.

– Надеюсь, нам хватит лески. – Салли с сомнением посмотрела на оставшийся клубок.

– Тут восемьсот ярдов, – ответил я. – Более чем достаточно.

– Шестнадцать, семнадцать. – Тут проняло и меня. Я предполагал, что глубина может составить около четырехсот футов, как в Сонном бассейне в Синойе, но леска продолжала разматываться.

Наконец я почувствовал, что груз коснулся дна, леска провисла. Мы с благоговением посмотрели друг на друга.

– Чуть больше восьмисот пятидесяти футов, – сказал я.

– Даже страшно плавать над дырой такой глубины.

– Что ж, – сказал я решительно, – я думал исследовать дно бассейна с помощью акваланга, но придется отказаться. То, что лежит на дне, останется там навсегда. Никто не может погрузиться так глубоко.