Книга Директива Джэнсона - Роберт Ладлэм

Джэнсон кивнул.

— Если все пойдет как предусмотрено, мы проведем на Ануре в общей сложности сто минут. С другой стороны, если мы собираемся встречаться с этими людьми, возможно, будет очень кстати знать, кто они такие.

— Если дело дойдет до этого, — мрачно пошутил Катсарис, — это будет означать, что к черту пошло все, что только могло пойти.

* * *

— Я ничего не имею против того, чтобы прокатиться на этой крошке, — с восхищением причмокнул Гонвана.

Он, Джэнсон и Хэнесси стояли в темном ангаре, давая глазам привыкнуть к полумраку после ослепительного солнечного света.

Самолет-амфибия «БА-609», оснащенный пропеллерами с изменяемым углом, сменил снятый с вооружения «Оспрей»; подобно своему предшественнику, он мог, как вертолет, осуществлять вертикальный взлет и посадку, а затем, поднявшись в воздух и переведя лопасти в горизонтальное положение, летать как обычный самолет. Компании «Белл» и «Аугуста», признанные производители авиационной техники, сделали фюзеляж данного образца не из стали, а из особо прочной литой резины. В результате получился исключительно легкий летательный аппарат, способный пролететь на литре горючего значительно больше, чем любая серийная модель, — вчетверо больше. От его универсальности в большой степени зависел успешный исход операции.

Гонвана погладил матовую поверхность фюзеляжа.

— Красавец!

— И невидимка, если боги будут на нашей стороне, — добавил Джэнсон.

— Я помолюсь своим предкам, — весело заявил Гонвана.

Закоренелый атеист, обучавшийся в Москве, он был невосприимчив к любым формам религии, как к туземным, так и к принесенным миссионерами.

—Бак наполнен доверху. Если ты не слишком растолстел с тех пор, как мы работали вместе в последний раз, как раз хватит, чтобы слетать туда и вернуться назад.

— Слушай, горючего будет в обрез. — Глаза мозамбикца стали серьезными.

— У нас нет другого выхода. Не я выбирал время, не я выбирал место. Можно сказать, всю музыку заказывает ФОК. А я просто пытаюсь импровизировать, как могу. Сейчас мы обсуждаем не тщательно продуманный и взвешенный план. Скорее что-то вроде: «Эй, братва, давайте-ка устроим хорошее представление».

— Мики Руни и Джуди Гарленд[13]на сеновале, — угрюмо вставил Хэнесси.

— Да еще с вагоном взрывчатки.

* * *

Северное побережье Ануры изгибается подобно огромному серпу с глубокой впадиной посредине. Восточная долька, в основном покрытая джунглями, практически безлюдна. Гонвана вел самолет на бреющем полете над джунглями Никалы. Оказавшись над морем, «БА-609» круто взмыл вверх, задрав нос под углом сорок градусов.

Несмотря на непрерывные повороты, наборы высоты и снижения, Гонвана вел самолет необычайно плавно. Опытный летчик словно предчувствовал воздушные течения и заранее предпринимал соответствующие меры. Пропеллеры, переведенные в горизонтальное положение, издавали ровный шум, нечто среднее между жужжанием и ревом.

Андрессен и Хэнесси, став частью экипажа, находились в кабине вместе с Гонваной, обеспечивая навигационную поддержку: двое парашютистов, отделенные от них переборкой, сидели жестких скамьях в хвостовой части самолета. Предоставленные сами себе, Катсарис и Джэнсон в последний раз проверяли снаряжение и просто разговаривали друг с другом.

Через полчаса полета Катсарис, сверившись со своими противоударными часами «Брайтлинг», проглотил стомиллиграммовую таблетку провигила. Это средство было призвано перестроить суточные ритмы его организма, обеспечив остроту чувств в ночной период, избежав при этом ощущения чрезмерной самоуверенности, неизбежного при использовании обычных амфитаминов. До места назначения оставалось еще больше двух часов полета. Максимальный эффект от провигила будет как раз во время проведения операции. Затем Катсарис принял еще одну маленькую таблетку, прохолинергик, препятствующий потоотделению.

Он указал на две толстые черные алюминиевые трубки, которые Джэнсон держал у уха.

— Ты действительно полагаешь, что это поможет?

— Не сомневаюсь, — ответил тот. — Только бы газовая смесь не испарилась. Энергия из этих малышек буквально бьет ключом. Совсем как из тебя.

Катсарис протянул ему упаковку провигила.

— Не хочешь таблетку?

Джэнсон покачал головой. Катсарис знает, что делает, но Джэнсону было прекрасно известно, что одни и те же препараты оказывают разное побочное действие на разных людей, поэтому он категорически отказывался принимать незнакомое средство.

— Тео, расскажи, — сказал Джэнсон, отстраняя таблетки и снова доставая чертежи, — как поживает твоя милая?

Теперь, когда они остались вдвоем, он снова обращался к своему другу по имени.

— Милая? Она знает, что ты ее так зовешь?

— Слушай, я познакомился с ней раньше тебя. Красавица Марина!

Катсарис рассмеялся.

— Ты даже не представляешь себе,какая она красивая. Мало ли, что вы с ней встречались, — это было давно. А сейчас Марина прямо-таки лучится красотой!

Он произнес последнее слово с особым выражением.

— Подожди-ка, — встрепенулся Джэнсон. — Неужели она...

— Ну, еще на ранней стадии. Только первый триместр. По утрам легкое недомогание. А в остальном у нее все просто замечательно.

У Джэнсона мелькнуло перед глазами лицо Хелен, и его сердце словно стиснула гигантская рука.

— А мы ведь правда красивая пара, да? — с деланым самодовольством похвастался Катсарис.

Однако он был прав на все сто. Тео и Марина Катсарисы принадлежали к любимцам Господа. Оба отличались безукоризненными пропорциями телосложения, какие можно встретить только среди уроженцев Средиземноморья. Джэнсон вспомнил неделю, проведенную у них дома в Миконосе, — в особенности тот день, когда они встретили заносчивую директрису парижского салона моды, охотившуюся на непреходящую красоту миниатюрных купальников, белого песка и лазурного моря. Француженка решила, что Тео и Марина фотомодели, и захотела узнать у них, в каком рекламном агентстве они работают. Она видела перед собой лишь ровные белоснежные зубы, гладкую оливковую кожу, блестящие черные волосы — и то, что такие внешние данные не оказались востребованы каким-либо коммерческим предприятием, показалось ей вопиющим расточительством природных богатств.

— Значит, ты скоро станешь отцом, — сказал Джэнсон. Тепло, нахлынувшее на него при этом известии, быстро остыло.

— Похоже, ты не слишком рад, — заметил Катсарис. Джэнсон ответил не сразу.

— Ты должен был меня предупредить.

— Зачем? — небрежно бросил Тео. — Это же Марина беременна, а не я.