Книга Страшные вещи Лизы Макиной - Виталий Сертаков

Навстречу, с рокотом, пробирался маленький трактор, скребком отваливая в сторону заносы. Там, где он проезжал, машины засыпало чуть ли не до середины дверцы. Мне пришлось отскочить в сторону, и ноги провалились выше колен. Когда я выбрался наружу, Макина и след простыл.

Проклиная себя, что не оставил дома эту долбаную сумку с учебниками и жратвой, я припустил что было мочи.

От остановки отползал полупустой ярко освещенный автобус. Его огромные «дворники» вовсю лупили по стеклам, а там, где они не доставали, налипли толстые сосульки. Фары и радиатор покрывала толстая корка льда, словно автобус, как лось или олень, ходил к проруби на водопой...

У меня внутри все опустилось, но, приглядевшись, я успокоился. Макина в салоне не наблюдалось. И почти сразу же я увидел его посреди проспекта. Там, на разделительном островке, пережидая поток машин, стояли еще трое или четверо человек, спешащих к остановкам маршруток, чтобы ехать в другую сторону.

Лизкин отец вел себя не то чтобы глупо, а как-то... Короче, он будто не замечал, что вокруг зима, и харю плющит ветром, и метет поземка. Возле него остановились трое, все нахохлились, отвернулись, подняли воротники, чтобы не получить в рожу дополнительный вихрь от пролетающих машин. Один Макин не сгибался, как капитан на корабельном мостике или как партизан на допросе. Он стоял совершенно прямо — так же, как свойственно Лизе, подвесив руки вдоль туловища, — и ждал зеленый свет.

Мы с матерью тоже не богачи, но такие позорные шмотки, да еще в его возрасте, я бы не стал носить. То есть ничего позорного не было, но... Наконец я подобрал верную фразу.

Макин одевался так, словно очень хотел быть незаметным. Ясный перец, зимой никто не разгуливает в ярких майках, но этот мужик буквально сливался с обстановкой.

Когда я пересек проспект и вылетел на тротуар к Длинной очереди маршруток, он уже струячил вдоль шестнадцатиэтажной общаги, похожей на застрявший во льду пароход.

Этот придурок не сел ни в одно такси — оставалось предположить, что Макин нашел работу поближе к дому или вздумал в двадцатиградусный мороз совершить пешеходную прогулку до центра. Лично у меня уже склеивались ресницы, онемели левое ухо и кончик носа.

И вдруг Макин исчез.

Это произошло настолько неожиданно, что я продолжал идти по инерции, пока не дотюмкал, что ему просто некуда было свернуть. Слева, вдоль тротуара, тянулись сугробы с похороненными внутри автомобилями, а справа — стенка общаги без единой двери. То есть там светились окна, дом просыпался, но застекленные лоджии первого этажа находились на трехметровой высоте и, естественно, были наглухо задраены.

Мне стало немножко нехорошо. Падал свежий снег, немного еще людей успели выйти, чтобы ехать на работу. На тонком пушистом одеяле отпечаталось штук пять разных следов. Я вернулся назад, чтобы не ошибиться. Нашел то место, где Макин запрыгнул на тротуар. Теперь я запомнил следы от его подошв наверняка и потихоньку, как поисковая собака, пошел вперед, угадывая их среди прочих. Мне повезло. Последние несколько метров до того, как исчезнуть, Макин двигался по кромке тротуара. Только его здоровые ботинки отпечатались и лапы какого-то барбоса.

Затем макинские ботинки остановились, и дальше следов не было.

Не то чтобы я верил в чертей или там в привидения, но, столкнувшись с подобной херней в третий раз, поневоле начнешь мечтать о крестике на шею. Я дочапал до самого конца общаги, внимательно оглядывая утонувшие во льдах тачки и лоджии первого этажа. Я убеждал себя, что, наверное, сморгнул или как раз растирал перчаткой нос, когда Макин шмыгнул в одну из машин. Или его втащили через окно на балкон. Конечно, это была полная туфта.

Я прекрасно чувствовал, что он уже где-то далеко...

Так, сказал я себе, если этот чудак, на букву «м», льет в квартире ртуть или готовит химические бомбы для террористов, это хреново, но можно пережить. Лишь бы не взорвал наш дом. Если он запугал девчонку, а возможно, колет ей наркотик — это хуже, но поправимо. Но если они оба умеют превращаться в летучих мышей или в кошек, не спускают воду в туалете и не жрут ничего, кроме минеральной воды, дело пахнет керосином.

Я подумал, не зайти ли в универсам за головкой чеснока и не попросить ли у маминого Сережи что-нибудь церковное. У него в машине на зеркальце висел здоровый крест. Так я рассуждал, пока растирал харю и бежал назад к остановке. И лишь забравшись в горячее нутро «Газели», осознал, до чего я докатился.

О В этом я не мог рассказать никому. Пусть приходят и проверяют их квартиру, паспорта, пусть ищут в подвале радиоактивный бетон — мне наплевать. Но я не желаю ходить в театр с вампиршей...

Маршрутка остановилась возле входа в метро, и ноги сами понесли меня вниз. Я убеждал себя, что просто прокачусь немножко, позырю, какие диски продают, и к девяти вернусь в школу. На кольцевой я пересел на Разумовскую ветку, затем вышел на ближайшей станции, даже не запомнил, на какой, и в первом овощном ларьке купил пять головок чеснока. Распихал их по карманам, затем подумал, вскрыл один зубчик и, морщась от запаха, натер себе шею под шарфом.

Я не торопился.

Я знал, где его искать.

Теперь ни о какой школе не могло идти и речи Мне вообще не стоило появляться на людях, источая такой духан. Я вернулся на станцию и зарыскал вдоль пристенных стеллажей, вспоминая, где я приметил нужный товар.

Память не подвела. Между чувихой, торговавшей чехлами к телефонам, и лотком с индийскими прибамбасами я встретил то, что искал. Ясен перец, это были не настоящие иконы и даже не настоящее серебро, но я рассудил, что лучше иметь что-то, чем ничего. Прикупил самый здоровый крест, на цепочке, надел на шею и заправил его под свитера на голое тело. Потом спросил у кочерыжки, которая толкала всю эту утварь, какого святого она мне посоветует, чтобы можно было положить в карман и таскать с собой.

Тетка поправила на башке платок и улыбнулась мне очень по-доброму, прямо как бабушка. Скорее всего, она не прикидывалась и в натуре верила в Бога, потому что проявила офигительные познания по теме. Во-первых, оказалось, что не хрен мне было цеплять крест, раз я не прошел обрядов и меня не макали в воду. Я пообещал тетке, что обязательно окунусь, как только станет чуть потеплее. Она сунула мне бесплатно две тонкие книжицы, типа, рекламные буклеты из ее церкви, и сборник молитв. Потом спросила, на какую тему мне приспичило иметь иконку.

Я собрался с духом, оглянулся, не подслушивает ли кто, и сказал, что чую присутствие нечистой силы. Никто нас не подслушивал, люди перли вверх по ступеням, как слоны на водопой в период засухи. Навстречу им ломился точно такой же поток в мокрых шапках. Эти слоны уже хлебнули кайфа и спешили назад, в джунгли. Девчонка возле стеллажа с чехлами уткнулась в книгу. Парень, продававший посреди зимы веера и палочки благовоний, нацепил наушники и раскачивался на раскладном табурете, у противоположной стены балдела на мокром полу старуха, вытянув костлявые ноги, и вроде как спала. Кроме меня, больше кандидатов в дурку поблизости не наблюдалось.