Книга Правила игры - Владимир Аренев

Раф-аль-Мон выглянул в окошечко кареты и скрипучим голосом окликнул слуг:

– Поживее, поживее, сожри вас демон! Главный из них, сухощавый Джулах, торопливо подошел и отвесил земной поклон:

– Все готово, господин.

– Тогда чего же вы ждете, бездари? В путь! Немедленно в путь, – велел торговец, захлопывая окошечко перед самым носом слуги.

Карета покачнулась и тронулась с места. Выехала из конюшни, прогремела по мощеной дорожке, ведущей к главным воротам усадьбы, миновала их и запылила по тракту.

Домаб, наблюдавший за отбытием торговца и слышавший его последние слова, недовольно дернул головой: «Интересно, куда он так торопится?»

Нужно было бы, конечно, рассказать об увиденном принцу, но тот ведь не послушает. Талигхиллу словно вожжа под хвост попала. Домаб попытался убедить себя, что слишком уж рьяно заботится о том, что не входит в его компетенцию, но убедить себя не удалось.

Холодно.

/снова смещение/

Карета Раф-аль-Мона въехала в столицу и направилась прямиком ко дворцу Пресветлых. Задремавший во время пути торговец проснулся, стоило только колесам начать подпрыгивать на булыжнике мостовой. Выругавшись вполголоса и потирая ушибленное плечо, старик уселся поудобнее и выглянул в окошко.

Экипаж подкатил к высокой каменной стене, опоясывающей холм, на котором был построен дворец Пресветлых. Широкая мощеная дорога уходила за массивные двустворчатые ворота. Над ними, на стене, возвышались караульные будки, так искусно оформленные снаружи, что несведущему человеку казались лишь украшениями стены. Но Раф-аль-Мон знал, что за узорами и лепниной скрываются лучники, готовые при необходимости поразить цель размером с ноготь мизинца. Сейчас эти лучники, вне сомнения, наблюдали за экипажем.

Джулах соскочил со скамеечки позади кареты и подошел к воротам:

– Многоуважаемый Раф-аль-Мон просит аудиенции у Харлина, дворцового казначея.

Ничто не свидетельствовало о том, что слова Джулаха были услышаны, но ворота начали открываться. Карета въехала во двор и остановилась перед двумя стражниками, взявшими лошадей под уздцы. Возница отложил кнут и покорно спустился вниз. То же делали и остальные слуги – кто слезал, как Джулах, со скамеечки позади кареты, кто спешивался и придерживал фыркающих коней.

Джулах с поклоном открыл дверцу, и Раф-аль-Мон ступил на камни внутреннего дворика, щурясь от послеполуденного солнца, бившего в глаза особенно ярко. Он осмотрелся и сделал знак стражнику, который, видимо, был за главного.

– Мне нужно увидеться с господином Харлином, – произнес торговец голосом, не допускавшим каких-либо возражений.

– О вас доложат, господин, – невозмутимо ответил стражник, передавая поводья подоспевшему конюшему. – Прикажете выпрячь коней?

– Нет, – угрожающе проскрипел Раф-аль-Мон. – Прикажу провести меня к господину дворцовому казначею. У меня нет времени – я слишком тороплюсь, чтобы…

– И тем не менее вам придется подождать, – оборвал его стражник. – Не я писал эти правила, господин. И они одинаковы для всех.

Торговец недовольно покачал головой и вернулся в карету, проклиная все на свете. Он не любил задержек, подобных этой.

После ожидания, показавшегося старику невыносимо и неоправданно долгим, явился слуга – он передал соизволение господина дворцового казначея на то, чтобы допустить к нему гостя. Раф-аль-Мон снова выбрался из кареты и зашагал во дворец, сопровождаемый двумя стражниками. Во дворике к тому моменту их набралось достаточно, чтобы сдержать атаку много большего количества людей, чем было слуг у торговца. Торговец не мог не отдать должное профессиональному уровню охраны дворца.

Это, впрочем, не уменьшило его раздражения. Раф-аль-Мон вышагивал по разноцветным плиткам пола, словно охваченный похотью журавль, высоко вздымая длинные ноги и покачиваясь всем телом. Старик знал, что со стороны это выглядит не лучшим образом, но ничего не мог с собой поделать. Он нервничал… потому что он нервничал.

Харлин сидел в большой комнате, заполненной столами и людьми; люди постоянно что-то говорили, перелистывали или писали. Над их головами, словно невидимое облако, висело ровное гудение осиного гнезда. И Раф-аль-Мон сейчас сунул в это гнездо свою руку.

Дворцовый казначей был невысоким пожилым человеком с намечавшейся лысиной и прочерками седины – отметинами, которые оставил на нем возраст. Одевался Харлин неброско, но удобно: одеяние не стесняло движений, хотя и не спасало от жары, которая царила в эти дни повсюду. Пот, выступавший время от времени на испещренном морщинами лбу, дворцовый казначей вытирал шелковым платком без узоров и надписей.

На вошедшего торговца сперва никто не обратил внимания, и лишь когда один из сопровождавших его стражников подошел к Харлину и что-то прошептал на ухо, дворцовый казначей оторвался от бумаг и направился к визитеру. При этом с лица его ни на миг не сходила усталая озабоченность. На Раф-аль-Мона Харлину явно было наплевать, и только необходимость (а скорее всего – отсутствие весомых причин для отказа) вынуждала его принять торговца.

– Приветствую вас, – холодно бросил казначей, вперив свой тяжелый взгляд в старика. – Мне сказали, вы желаете говорить со мной.

Раф-аль-Мон неопределенно кивнул и протянул Харлину расписку принца: «Подателю сего…» Говорить мне с тобой не очень-то и надо.

Дворцовый казначей пробежал глазами листок, потом поднял взгляд и внимательно изучил лицо Раф-аль-Мона. А после этого снова уткнулся в расписку, но читал на сей раз уже не спеша, приглядываясь к каждой закорючке, к каждой черточке. Торговец буквально слышал, как поскрипывают, ворочаясь, мозги под этим лысеющим черепом, выискивая лазейку – как бы выкрутиться и не выплачивать всю сумму.

– Ну что же, – кашлянул в конце концов Харлин, опуская руку с распиской, но не торопясь возвращать листок Раф-аль-Мону, – ну что же… Когда вы желаете получить означенную сумму?

Старик улыбнулся – чуть-чуть, одними уголками губ:

– Сегодня. Сейчас, если точнее.

Дворцовый казначей снова кашлянул и потянулся за носовым платком. Промокнув лысину, он недоверчиво покачал головой и поднял было руку, чтобы еще раз перечитать расписку, но одернул себя.

– Сегодня? Но у нас сейчас нет такой суммы наличностью, господин Раф-аль-Мон.

Старик снова улыбнулся – он знал, чего стоила казначею эта учтивость.

– Ничего, господин Харлин, я готов принять означенную выше сумму драгоценными камнями. Думаю, так будет удобнее всем нам.

Казначей закашлялся и потянулся к платку, чтобы промокнуть выступивший пот.

– Как вам будет угодно, – ответил он наконец, преодолевая сильное желание пинками выгнать старикашку вон. – Только вы, надеюсь, понимаете, что получите на руки сумму меньшую, чем та, что указана в расписке?

Раф-аль-Мон вежливо изогнул левую бровь: