Книга Мастер взрывного дела - Андрей Ильин

— Что здесь происходит? — спросил представитель.

— То самое. Чемодан давай, — отозвался один из парней.

Представитель быстро оглянулся по сторонам, сунул руку в карман пиджака, вытащил и бросил далеко в кусты ключ от наручников.

— От гад! — выдохнул один из парней и побежал в направлении броска.

— Оставь! — крикнул ему вдогонку шеф. — Все равно в такой глухомани ни черта не найдешь. Тащи лучше зубило с молотком. Там, в багажнике, в ящике с инструментами, должны быть.

— Не, не получится. Хрен ее зубилом возьмешь, — покачал головой один из парней, взглянувший на цепочку. — Ее разве только автогеном.

— Где я тебе здесь автоген возьму?

— Не надо автогеном. Топором надо, — сказал еще один.

— Скажешь тоже! Топором стальную цепочку!

— Зачем цепочку? Вовсе даже не цепочку…

— Тоже верно…

Парни придвинулись к перепуганному до полусмерти представителю шейха. Чтобы уже испугать до смерти.

— Ну…

С дальней стороны поляны объявился дядька с грязной штыковой лопатой в руках. И с такой же грязной рожей.

— Эй! Мужики. Погодьте с делом, — закричал он издалека. — Мне бы вначале с оплатой.

— Уйди отсюда, — бросил через плечо один из парней.

— Что значит уйди? Вы сказали выкопать. Я выкопал. Два на метр. Как велели. Расплатиться бы надо. Как сговаривались. Литр. По пузырю за метр…

Значит, и яма уже была готова.

— Уйди, я тебе сказал, — с угрозой в голосе повторил парень. И повернулся.

— Да ладно ты. Дай ему. Все равно не отвяжется, — остановил его другой. — Слышь, дядя, возьми там, под задним сиденьем. Одну возьми.

— Почему одну? — возмутился «дядя».

— Потому что вторая после того, как закопаешь.

Землекоп радостно побежал к машине. Парни надвинулись.

— Ну вот и все.

— Зря вы это, — предупредил представитель. — Меня хватятся. Выйдет международный скандал. Вас искать станут. А потом судить. По законам государства потерпевшей стороны. По законам великого и всемилостивейшего султана Абу-Аба-Уби Седьмого.

— И что нам выйдет по законам этого, всемилостивейшего?

— Если по совокупности, путем поглощения меньшего большим, то сперва публичная кастрация тупым серпом. Потом варка в кипящем масле.

— Чего варка?

— Всего остального варка.

— Не, мы к вам не поедем.

— Какая кастрация? Какая варка? Кого вы слушаете? — зло усмехнулся шеф. — Кто его хватится? Кто здесь в лесу его найдет? Кому он вообще нужен?

— Шейху.

— Шейх далеко. Мы ближе. Кончай его, ребята.

— Ну все. Молись своему Аллаху, — сказал один из парней, вытягивая из-за спины тяжелую монтировку.

— Я не могу молиться Аллаху. Я Иванов. Православный. Такой же, как и вы. И должен напомнить, что согласно православию всякое зло воздается сторицей.

— А хоть и православный, — сплюнул парень с монтировкой и размахнулся.

Представитель инстинктивно отшатнулся, дернул вверх «дипломатом» так, что у того отлетели в стороны обе крышки, и уставил в лица нападавшей стороны дуло скорострельного автомата.

— Хорошая вещь, — похвастался он. — Вроде бы держишься за ручку чемодана, а кнопку нажал — и уже взведенного и готового к стрельбе шпалера. Из которого два отделения положить — как нечего делать.

Парни отпрянули.

— Стоять! — гаркнул представитель. И резко ударил каблуком ботинка назад. Попытавшийся достать его из-за спины противник упал на землю и, крича, завертелся на месте.

— Или лежать. Кому не стоится!

Он специально говорил так. Плакатно. Как говорят в кинобоевиках. Их наверняка смотрели эти неудачливые убийцы. Он пытался походить на любимых ими жестокосердных героев, которые вначале семь раз стреляют, а потом один раз думают, зачем стреляли. Он пытался навести их на определенные ассоциации. С последующими, после угроз, кадрами. Это когда герой с холодной усмешкой на губах расстреливает своих врагов. Ему нужно было, чтобы они узнали в нем этого героя. И чтобы они поверили ему.

— Я же предупреждал — зря вы это.

— Ты че, мужик? — напряженно спросил шеф, опасливо косясь на отблескивающий черным воронением ствол. — Ты че, в натуре. Мы же пошутили.

— А я нет. Я без чувства юмора.

Парни, медленно пятясь, пытались ретироваться с места событий.

— Куда вы? Я предупреждал. Я просил всех стоять на месте! — напомнил представитель. — На коленях стоять… — и, вскинув автомат, запустил поверх голов короткую очередь. Очень расчетливо запустил. С просвистом. Так, чтобы пули шевельнули волосы на макушках.

Непривычные к реальным боевым действиям парни присели. И так застыли на полусогнутых.

— Где оружие? — спросил представитель, поводя дулом от лица к лицу.

— Как-кое ор-ружие?

— Танки «Т-80» три штуки, зенитно-ракетный комплекс «Заря» пять штук, плюс боевые машины пехоты… — перечислил представитель заинтересованной стороны позиции прайс-листа. — Где обещанное оружие?

— Нету, — ответил за всех шеф.

— А где есть?

— Вообще нету. Мы все придумали. Розыгрыш это был. Шутка такая.

— А как же новый образец зенитных ракет? Как же «Фиалка»?

— «Фиалка» — тоже шутка. Нет никакой «Фиалки».

— Врешь. Такие подробности придумать нельзя. Я видел тактико-технические данные. Тебе предлагали «Фиалки». Ты предлагал их мне. Значит, они есть. Просто мы в цене не сошлись.

— Ну нет. Ну, честное слово, нет. Ну мамой клянемся — выдумали все. Чтобы денег срубить по-легкому, — заканючили, захлюпали носами убийцы.

— Вы, может, и выдумали. А он, — показал лже-Иванов на шефа, — нет. Он товар предлагал. Он реальный товар предлагал.

— Ну слышь, парень, отпусти нас. Мы больше не будем, — затянули обычную в таких случаях песню убийцы.

— Конечно, не будете, — согласился представитель. — Потому что не сможете… — и, повернувшись в сторону машины, закричал: — Эй! Мужик! Да, да, ты, с лопатой. Возьми там еще четыре бутылки.

— Зачем четыре? — напряженно спросили бандиты.

— Ну вас же пятеро. Всего. Одну бутылку вы дали задатком. Итого еще четыре.

— Так ты что?.. В самом деле?

— А вы мне другого выхода не оставляете…

— Что? Копать? — крикнул от машины мужик с лопатой.

— Копай, дядя. Копай.

— А этоть… можно, чтоб для экономии, одну? А то ежели на каждого — то труднее. Потому как получается всего четыре. А земля здеся суглинок, лопата трудно идеть. Цепляеть лопата. А вот ежели одну, то легше. Одну я зараз. Одна она ширше, и кидать легше.