Книга Проклятый дом - Мила Серебрякова

– Простите, а кто это? – обратилась Ката к продавщице, кивая на серенькое пушистое животное.

– Хомяк, – недовольно протянула девушка.

– Хомяк? А разве они такими бывают? Он на хомяка как-то совсем не похож.

– Может, помесь какая-то, фиг его знает. Нам его вчера днем подбросили. Угу, прямо вместе с клеткой. Я покурить на крыльцо вышла, смотрю, а там подарочек стоит. Совсем у людей совести нет, купят, поиграют – и на помойку. Наверняка кто-нибудь из близлежащих домов его подкинул. Хорошо, что нам, а ведь запросто могли и в мусоропровод спустить! А что, у нас в подъезде бабка котят двухмесячных в мусорку спустила. Карга старая!

Катарина присела на корточки и просунула указательный палец между прутьями.

– Осторожно, – предостерегла ее девушка. – Укусит. У хомяков острые зубы.

– Не укусит. – Катарина пошевелила пальцем, чем очень заинтересовала зверька.

Он принюхался, подобрался поближе, и Ката ощутила прикосновение его мокрого носа.

– Он меня поцеловал.

Продавщица хмыкнула. Если бы Катка регулярно не наведывалась в зоомагазин, девушка просто покрутила бы пальцем у виска, причислив Копейкину к особам с ветерком в голове. Но Ката была постоянной клиенткой, поэтому хочешь не хочешь, а приходилось быть с ней любезной.

– А себе забрать хорька не хотите?

– Вы сказали, это хомяк.

– Ну, хомяк, какая разница. Я так понимаю, у вас дома целый зверинец, одним больше, одним меньше – разницы никакой.

– Боюсь, наши кошки его сожрут.

– А вы из клетки этого пушистика не выпускайте.

Катарина колебалась. Ей почему-то стало жаль этого бедного бездомного хомяка. Он ведь наверняка даже не предполагал, что его короткая жизнь сложится таким препоганым образом. Сначала он жил у своих хозяев, ел, пил, спал, чувствовал себя членом семьи, а потом в одночасье стал никому не нужным. Выбросили бедного зверька на мороз, и он чудом остался в живых, не замерз на крыльце магазина. И сколько он пробудет в зоомагазине? Возьмет ли его кто-нибудь? А вдруг опять попадутся такие же живодеры? Нет, надо проявить благородство, в конце концов, девушка права: одним питомцем меньше, одним больше – не имеет значения.

– Сколько он стоит?

Продавщица округлила глаза:

– Нисколько, задаром берите. Говорю же, не наш он.

Ката вновь подошла к прилавку.

– Значит, так: мне нужна новая просторная клетка, кормушка, поилка, корм и вообще все, что необходимо для комфортной жизни хомяка.

– Сделаем, – заулыбалась девица, искренне радуясь, что избавилась от серого пушистика.

Открыв дверь, Катарина прошла в прихожую, поставила клетку на пол и, нащупав выключатель, зажгла свет.

– Какие люди! – прохрипела свекровь, нарисовавшись в дверном проеме. – А мы думали, ты улетела на Северный полюс и вернешься не раньше августа.

– Смешно.

– Где ты шляешься? На улице мороз собачий, все порядочные люди сидят дома. Боже, а это кто? – Розалия заметила клетку.

– Хомяк.

– Где ты его откопала?

– В зоомагазине. Его им подбросили, он был такой жалкий, я и не выдержала.

– Спасибо, что не приволокла домой корову! Ладно, черт с ним, с хомяком. Пока ты шаталась по морозу, у нас произошло много интересного. Есть две новости, одна хорошая, вторая плохая. С какой начать?

– С хорошей.

Свекровь подошла к Катке вплотную, сузила глаза и блаженно проговорила:

– Детка, угадай, с кем я сегодня случайно встретилась у наших общих знакомых?

– Я сразу сдаюсь, все равно не угадаю. Говорите.

– С Лео! – выпалила Розалия.

– С кем?

– Прочисти уши! С Леопольдом, помнишь его? Мой антикризисный олигарх.

– Как же я могу забыть Леопольда Самуиловича! Как он?

– Что ты хочешь, ему шестьдесят три года, для мужика это возраст. Немного постарел, подурнел, но все так же сказочно богат[1]. Я даже пожалела, что мы с ним расстались. Но знаешь, мне показалось, Лео не прочь возобновить отношения. Во всяком случае, он пригласил меня в клуб, в пятницу вечером.

– В ночной?

– Фу! Как негламурно! Детка, Леопольд посещает исключительно закрытые клубы, для избранных. Думаю, я снова возьму его в оборот.

– А как же Цицилия Лазаровна? – усмехнулась Ката.

– Не надо портить мне настроение. А мать Леопольда я беру на себя, вот увидишь, на этот раз она воспылает ко мне материнскими чувствами.

– Вы и тогда так говорили.

– Замолчи! – Розалия топнула ногой.

Ката попыталась скрыть улыбку. Леопольд Самуилович, хоть и был богат, сильно походил на Андрея Плетнева. И тот, и другой были в подчинении у своих властных матерей, которые контролировали каждый шаг своих великовозрастных чад.

– А плохая новость в чем заключается?

– Три недели нам придется терпеть присутствие одной маленькой вымогательницы. Поняла, о ком речь?

– Нет.

– О тезке нашей Лизаветы.

Ката даже пошатнулась:

– Лизка снова у нас?!

– Волковы упорхнули в Саратов, Инка, как всегда, притащилась в самый последний момент, уже с вещами. Как тебе такой поворот? Лизка пока держится. На протяжении двух часов строит из себя ангела во плоти, но я-то знаю, что девчонка притворяется. Вспомни ее прошлые заслуги, ее убить мало!

– Розалия Станиславовна, Лиза – ребенок.

– Ребенок? Ты называешь это одиннадцатилетнее чудовище ребенком? А сколько денег она тогда с меня содрала![2]

– Катка, приветик! – Лизавета выскочила из комнаты, сияя от восторга. – Сто лет тебя не видела. Слушай, а ты чего, поправилась, что ли? Много сладкого на ночь ешь?

Розалия хмыкнула.

– И тебе привет. – Ката сняла шубу.

– Елки-палки! – вскрикнула Лизка. – Пердул Пердулыч!

Розалия Станиславовна прислонилась к шкафу, а у Катки из рук выпала шуба.

– Что ты сейчас сказала, повтори?!

– Откуда у тебя Пердул Пердулыч? – Лизавета подбежала к клетке со зверьком и провела ладонью по прутьям.

– Прекрати выражаться! – прикрикнула свекровь. – И отойди от хорька.

– Он не хорек, он хомяк.

– Ты его знаешь? – вконец растерялась Ката.