Книга Бог не играет в кости - Алекс Тарн

— Я одного не пойму, — сказал он скрипучим голосом. — Чему вы так радуетесь? Задание-то, по большому счету, провалено. Тот кусок металла, который вы приволокли из Дааба, не может заменить информацию об источнике.

— Металла? — обиженно переспросил Берл. — Золота!

— А золото — не металл? — сварливо парировал Мудрец. — Чему вас только в школе учили?

Он явно приходил в себя.

— В школе меня учили многому, — терпеливо возразил Берл. — Например, тому, что, если помножить вес этого куска в унциях на пятьсот долларов, что является нынешней рыночной ценой золота, то стоимость его составляет примерно двести тысяч американских баксов. Или я ошибаюсь?

Старик фыркнул и, раздраженно вытащив стаканчик из затянутой в полиэтилен стопки, налил себе сока из бутылки.

— Нет, вы правы в своих вычислениях. Но позволю себе заметить, что от вас ожидается вовсе не проявление недюжинных способностей в области арифметики. Нам нужны сведения об источнике, Берл, понимаете? Об источнике. То есть, именно то, чего вы не принесли. Двести тысяч — это, конечно, деньги. Но кого они волнуют, Берл? Завтра же из Европы отправится еще один слиток, а за ним еще и еще. Куда? Кому? Откуда? Единственное известное нам звено — Збейди — уничтожено. Уничтожено кем, позвольте спросить? А? Молчите?.. Уничтожено вами, Берл, причем самым безответственным образом. Зачем?

Берл молчал, крутя янтарную жидкость по широкому дну бокала. Мудрец был прав, как ни посмотри. Главной целью являлся белобрысый, с ним и нужно было оставаться. Не спускать с него глаз, не отлучаться ни на минутку, охранять и тщательно фиксировать каждый контакт. Он же, как полный идиот, погнался за Збейди, которого, наоборот, следовало оставить в покое. Вздохнув, он проглотил коньяк.

— Хорошо, — сказал он. — Признаю. Виноват. Но поймите и вы меня, Хаим. Курьер выглядел явным любителем, случайной импровизацией, одноразовым мальчиком на побегушках. Я был уверен, что он никуда от меня не денется.

Старик снял очки и протер их все тем же клетчатым носовым платком. Очки имели прямо-таки монументальный вид: массивная роговая оправа, толстенные стекла со сложными накладками, мощные черные дужки. Без них карие навыкате глаза Мудреца выглядели какими-то детскими.

— Вы знаете, в чем ваша главная беда, Берл? — старик снова водрузил очки на крупный мясистый нос и взял со стола персик. — Вы чересчур подвержены инстинкту охотника. Вид убегающей добычи рождает в вас совершенно излишний зуд. Запомните: не все то, что бежит, подлежит автоматическому преследованию…

Берл налил себе еще. Мудрец молчал, ожидая ответа.

— Послушайте, Хаим, — Берл говорил с видом оскорбленного достоинства. — Не выставляйте меня, пожалуйста, гепардом-однолеткой. Конечно, я совершил ошибку, согласен. Но вовсе не потому, что забыл о курьере, погнавшись неизвестно за чем. Я просто недооценил уровень противника. Ничто не указывало на то, что за пареньком ведется слежка. Более того, мне и в голову не могло прийти, что его станут убивать. Повторяю, мальчик был случайным любителем, не более того. Информация, которой он владел, не могла угрожать из-за своей минимальности. В этой ситуации убийство приносит намного больше вреда, потому что привлекает внимание. Разве не так?

Старик молчал, сосредоточенно пережевывая персик. При этом во рту у него что-то ритмично щелкало.

— Да и вообще, — продолжил Берл более уверенно. — Разве моя ошибка не стала, среди прочего, следствием полного отсутствия предварительной информации? Разве не вы должны были ориентировать меня заранее? Я действовал абсолютно вслепую, а теперь вы же рассказываете мне сказки про инстинкт охотника! Мне кажется, что вы, Хаим, с таким же успехом можете отнести провал и на свой счет.

Мудрец подумал и кивнул головой.

— Ладно, Береле, — сказал он, резко меняя тон на сугубо мягкий и доверительный. — Кто старое помянет, тому глаз вон. Давайте смотреть вперед, а не оглядываться назад.

— Давайте, — согласился Берл. — Но, оглядываясь на прощание, скажу вам еще кое-что. Те, кто убрали паренька, сделали это действительно мастерски. Я почти уверен, что официальной причиной смерти так и запишут внезапную остановку сердца. Разве что родственники будут настаивать на вскрытии. Да даже если и вскроют, не исключено, что найдут яд какого-нибудь морского скорпиона. Не повезло парню, накололся, нелепая случайность… Я ж вам говорю: настоящие профессионалы работали. Так что и я вполне мог бы не заметить, кто его там кольнул под водой. И что бы тогда у нас осталось? Вообще ничего. Ни одного факта. А так — хотя бы слиток и телефонный номер. Вот и получается, что не зря я за Збейди погнался. Что скажете?.. Эй, Хаим!..

Старик молчал, вхолостую двигая челюстями и уставившись не то на Берла, не то через его плечо — на лесистую долину в распадке иерусалимских гор, где жаркий полдень дрожал высокой и чистой нотой над верхушками сосен. Зрачки Мудреца метались в роговой оправе, фокусируясь на всех объектах одновременно, и ни на одном объекте в отдельности. Как всегда в таких случаях, Берл почувствовал неловкость. Болезнь старика — кстати, одна из многих — именовалась красивым словом «астигматизм», но временами Берл готов был поклясться, что Мудрец совершенно сознательно использовал затейливый танец собственных зрачков для того, чтобы сбить собеседника с толку. Обычно в этой ситуации люди терялись и принимались нести абсолютно незапланированную чушь. Но Берл был стреляный воробей. Он просто снова плеснул себе коньяку и приготовился ждать, сколько потребуется.

Внизу под ними послышался шум мотора; подъехала машина, постояла, будто сомневаясь, стоит ли выпускать своих пассажиров из кондиционированного салона в горячую сухость сосен, и наконец отважилась. Оставив двигатель включенным, вышла пара, он и она. Женщина потянулась, выгнувшись всем телом и заведя руки за спину, словно собиралась взлететь над обрывом и плыть себе дальше в компании ястребов, а мужчина принялся фотографировать, приседая, вставая на одно колено, кренясь и приподымаясь на цыпочки. Мудрец сокрушенно вздохнул.

— Не сочтите меня параноиком, Берл, — сказал он. — Но это факт: они преследуют меня повсюду. Повсюду. Уже больше шестидесяти лет.

Берл озадаченно взглянул вниз.

— Извините, Хаим, но женщине на вид не больше тридцати. Мужчина, правда…

— При чем тут эти люди? — раздраженно перебил старик. — Я говорю не о них! Получено заключение по вашему слитку. Этот брусок отлит в Берлине. В нацистской Германии. На нем стоит клеймо Прусского Государственного Монетного Двора. И год — 1938.

— Что ж, тогда все сходится, — Берл бодро прихлопнул ладонью по столу. — Немецкий курьер, немецкие газеты, немецкий слиток, немецкий банк. Вот вам и источник!

— Глупости! — презрительно фыркнул Мудрец. — Если бы вы хоть немного интересовались новейшей историей, то знали бы, что ничего из этого не следует. Ровным счетом ничего. Во время войны немцы ограбили многие европейские банки. Золото вывозили из Франции, Бельгии, Люксембурга, Нидерландов… Потом их заставили все это вернуть. С избытком, включая репарации. Ваш слиток мог оказаться в любом банке Европы, даже мира.