Книга Сильнее разума - Пола Хейтон

— И спасибо тебе за все остальное. За всю прошедшую неделю.

Луиджи загадочно улыбнулся краем губ. Вокруг царило безмолвие — безмолвие, напоенное ароматом белого жасмина. Синие глаза Луиджи не отрывались от ее лица. Сейчас они казались совсем темными, как предгрозовое небо.

И лишь в самой глубине посверкивали золотые искорки.

Вот он протянул руку, погладил ее по плечу. О это легкое, легче лебяжьего пуха, прикосновение, от которого голова идет кругом!

Конечно, следовало бы отодвинуться. Следовало бы раз и навсегда запретить Луиджи подобные вольности. Но прикосновение его пальцев заключало в себе немыслимое блаженство.

— Луиджи… — еле слышно выдохнула девушка.

Глаза их встретились.

— Я был с тобой всю неделю, потому что не находил в себе сил расстаться с тобою хотя бы на день, — тихо произнес он.

Мелисса молчала, просто молчала, глядя на него изумленно расширенными глазами.

Луиджи еще раз провел ладонью по ее плечу, затем от плеча вниз. Пальцы его сомкнулись на хрупком запястье, большой палец легонько пощекотал то место, где под тонкой кожей четко обозначилась пульсирующая голубая жилка. В сапфирово-синих глазах разгоралось пламя.

Черноволосый красавец поднялся — и Мелисса встала вместе с ним, не в силах сопротивляться. В крови ее томно и сладко пело шампанское. Солнечные лучи ласкали разгоряченную кожу. Колени подкашивались.

Жаркие ладони властно легли ей на плечи.

Миг — и Луиджи припал к ее губам.

Поцелуй его заключал в себе все то, о чем Мелисса мечтала все эти дни. Неспешный, чувственный, исполненный страсти… И она самозабвенно отдалась ему, отдалась всем своим существом.

Земля замедлила вращение. Время остановилось. Мелисса чувствовала, что тонет, погружается в пучину, подхваченная неодолимым водоворотом. Блаженство разливалось по венам словно тягучий сладкий мед.

Волной накатила слабость. Мышцы утратили всякую силу. Воля иссякла. Девушка покорно поникала в объятиях Луиджи, льнула к его груди, чувствуя, как приподнялись и отвердели ее соски, как все тело трепещет от возбуждения.

Я просто не могу ему противиться, думала Мелисса. Не могу, не могу… Да и поздно сопротивляться, и сожалеть тоже поздно. Я-то полагала, он всего лишь исполняет просьбу старшего друга, а сама я ему не нужна. Но он увез меня на этот волшебный остров посреди моря, и я не могу сказать ему "нет". Возможно, это и есть безумие, но одуматься я не в силах.

— Луиджи…

Она прошептала заветное имя ему в губы, не прерывая поцелуя, — и мир разом исчез. Руки ее словно сами собой потянулись вверх, обняли Луиджи за шею, притянули еще ближе. Губы ее приоткрылись — и язык его скользнул внутрь.

Все ее существо пульсировало желанием. Округлые груди отяжелели, налились, точно два спелых плода. Ладони Луиджи скользнули вниз, к ее бедрам, а в следующий миг он легко, словно перышко, подхватил девушку на руки. И понес в дом. Мелисса покорно склонила голову ему на плечо.

Луиджи вошел в прохладный сумрак спальни и бережно уложил девушку на широкую кровать. Подол ее ситцевого сарафана задрался до бедра, одна из бретелек соскользнула с плеча.

Сердце глухо колотилось в груди, словно тяжелый молот.

И вновь все застыло. Застыл Луиджи — он неподвижно стоял рядом с кроватью, глядя на девушку сверху вниз. Застыла Мелисса. В полумраке ей не удавалось толком рассмотреть выражения его глаз. Но она видела, что лицо его напряглось. Пульсирующая у основания шеи жилка выдавала сдерживаемое волнение.

Луиджи протянул к ней руку. Но не для того, чтобы прикоснуться. Он осторожно снял с точеных ступней девушки сначала одну туфлю, потом другую и небрежно отшвырнул в сторону. Затем вновь отступил на шаг.

— Само совершенство, — прошептал он. — Само совершенство.

Его восхищенный взор не оставлял места сомнениям. Теперь одними только взглядами Луиджи не ограничится, нет. В миг их первой встречи тело Мелиссы, прикрытое лишь бикини, так и вспыхнуло огнем. Вот и сейчас в ее крови бушевало то же жаркое пламя.

— Луиджи… — беспомощно пролепетала она вновь.

О, как Мелиссу влекло к нему! Она буквально изнывала от желания уступить этой властной, суровой мужской силе, безоглядно отдаться любимому!

Скульптурные губы вновь изогнулись в улыбке — и дыхание у Мелиссы перехватило. Луиджи нарочито неспешно запустил руку в карман брюк и вытащил горсть серебристых пакетиков. И тем же небрежным жестом, каким избавил девушку от туфель, высыпал их на стол.

Глаза девушки потрясение расширились. А Луиджи принялся неторопливо расстегивать рубашку. Мелисса лежала на кровати — беспомощная, изнывающая от желания, — и завороженно наблюдала за тем, как он раздевается, открывая взгляду восхитительно прекрасное, мускулистое, поджарое тело. Вот он сбросил последнюю деталь одежды — и девушка лишний раз убедилась, насколько он возбужден… о, как возбужден!

Луиджи помешкал еще мгновение, взял со стола один из пакетиков. А затем, с той же неотвратимой неспешностью, шагнул к ней.

На губах его по-прежнему играла улыбка.

Вот, значит, каково это — быть обольщаемой Луиджи дель Кастаньо, думала Мелисса.

Насколько вообще могла о чем-либо думать, ведь вся она млела и таяла под жадным взглядом синих глаз.

Потому что именно это Луиджи дель Кастаньо и делал. Обольщал ее. Шаг за шагом, прикосновение за прикосновением.

А она-то вбила себе в голову, что не нужна Луиджи. Дурочка. Надо же было выдумать подобную глупость!

Ладони Луиджи между тем скользили по ее предплечьям — о эти ласковые, точно шелковые, прикосновения! — а губы коснулись на мгновение тонкой ключицы, затем пощекотали шею, игриво потеребили мочку уха. Девушка блаженно вздохнула, упиваясь этими вкрадчивыми ласками. Вот Луиджи вновь прикоснулся губами к ее губам, провел по ним языком, заставив Мелиссу покорно приоткрыть их ему навстречу.

Потом осторожно снял с ее другого плеча бретельку и стянул сарафан ниже, высвобождая грудь. Помешкал мгновение, любуясь.

И вновь в игру вступили искусные пальцы: потеребили напрягшиеся соски, пощекотали под грудью. Девушка застонала, выгнулась всем телом. И вновь губы их встретились, но в следующий миг Луиджи склонился ниже и втянул в рот один из упругих сосков. Нежно, о, как нежно!.. С уст девушки слетали легкие стоны.

— Нравится? — прошептал Луиджи, поднимая голову.

Мелисса судорожно кивнула, вцепившись пальцами в покрывало, и сладострастно изогнулась. Ей казалось, что она и впрямь тает, утрачивает личность и волю, превращается в сгусток неистового желания.

А Луиджи то втягивал сосок в рот, то языком очерчивал вокруг него круги, даря неизъяснимое наслаждение. Меж тем рука его скользнула вверх по ее бедру, под смятый подол сарафана, нащупывая кружевные трусики.