Книга Неприкасаемые - Буало-Нарсежак

Жан Мари протягивает ей письмо через стол. Элен медленно вполголоса читает: «Сука рваная! Как только тебя еще земля носит. Второе предупреждение».

— Именно последние слова, «второе предупреждение», и беспокоят меня, — признается Жан Мари.

— А меня другое, — отзывается Элен. — Вот это: «Как только тебя еще земля носит». Я не большой знаток анонимок, но эта маленькая фраза заставляет меня задуматься. И тебя, мне кажется, тоже. Иначе ты не бросил бы работу.

— Я уверяю тебя, Элен…

— Послушай, Жан Мари, давай серьезно. — (Смотрит на часы.) — Нет, я сегодня точно опоздаю.

— Могу поклясться, что совершенно… — начал было он, но она его перебила:

— Конечно-конечно! Я тебе верю. Хотя жизнь порой и преподносит сюрпризы.

— Будь я этим, ты бы, наверно, заметила.

Элен отодвинула тарелку и грустно улыбнулась.

— Я могла бы спросить, почему ты так сдержан со мной в постели. Таких мужей, как ты, поверь, не много. И почему так боишься иметь ребенка?

— А при чем здесь это? — протестует Жан Мари. — Мне не хочется плодить сыновей-хулиганов или дочерей без работы и без гроша в кармане.

— Ты не имеешь права так говорить.

Он в свою очередь отодвигает тарелку. Шепчет:

— Веселенький обед выдался.

Элен сжимает его безвольно лежащую на скатерти руку.

— Извини. Если писавший хотел нам сделать больно, то он своего уже добился. Послушай, ты мне часто рассказывал, что Френез…

— Лангруа, — исправляет Жан Мари.

— Хорошо, Лангруа… встречался иногда с темными людишками.

— Да, действительно.

— Возможно, нужно искать где-нибудь тут. Вспомни, наверно, с кем-нибудь поцапался, а теперь вот тебе мстят.

— Да нет. Это смешно. Вбей себе раз и навсегда в голову, что меня просто не существовало. Лангруа всех затмевал.

Они замолчали, затем Элен принялась убирать со стола.

— Вечером поедим чего-нибудь получше.

Он закуривает, она быстро моет посуду.

— Если ты что-то от меня утаиваешь, то давай, я тебя слушаю. И как сумею, помогу. Ты уверен, что тебе нечего мне рассказать?

Жан Мари смутился. Отвернувшись, он выпускает клуб дыма.

— Уверен.

— Ну а если копнуть еще поглубже в прошлое… до Лангруа. Ну, не знаю… Скажем, когда ты работал у отца?

Жан Мари недоуменно хмурит брови. И лишь затем вспоминает, что в свое время выдумал себе прошлое и рассказал Элен, будто бы отец устроил его письмоводителем к себе в лицей.

— Ах, оставим все эти разговоры! — просит он. — Согласен, я напрасно написал Дидихейму. Но теперь уже поздно. И признаться, в глубине души я доволен. Эта работа не для меня.

Элен идет подкраситься перед уходом. Из ванной доносится ее голос:

— Жан Мари… Только не сердись… Тебе не кажется, что настало время…

Долгое молчание.

— Для чего? — ворчит, не выдержав, Жан Мари.

— Исповедь уносит все лишнее, — отвечает она. — Если ты сомневаешься, стоит ли довериться мне, расскажи Ему, и Он услышит тебя.

Жан Мари с силой тушит сигарету о дно пепельницы. Усилием воли заставляет себя сдержаться, и лишь нервное движение плеча выдает его гнев. Жена выходит из ванной, спокойная, бодрая — не узнать! — будто бы и не было между ними никаких размолвок, и подставляет щеку для поцелуя.

— До вечера, милый! После работы, скорее всего, забегу в церковь. Нам сейчас очень нужна помощь. А ты чем займешься?

Ответить: все время буду тупо и бесцельно твердить: «Как только тебя еще земля носит» — не решился. Никогда он не осмелится признаться. Тем более Элен.

— Я вновь займусь поиском работы, — говорит он вслух. — Про ужин не беспокойся. Я приготовлю. Пока еще не разучился.

Ронан мается. Опять давление ни к черту. Стоит ему долго, больше получаса, находиться на ногах, как начинает кружиться голова, ноги дрожат, а тело обливается потом. И приходится залезать обратно в постель. Читать неохота. Газеты, журналы скапливаются в ногах, падают на пол; мать только ходит да подбирает их.

— Ты меня, ей-богу, принимаешь за служанку!

И ждет: вот сейчас он возразит или нежно улыбнется в ответ. Напрасно. Сын словно замурован в молчании. Грезит. Смутные образы возникают в его сознании. Ему представляется — он ловит рыбу. Закинул два анонимных письма, как удочки, и ждет, вот сейчас дернется поплавок. А вдруг он так и не узнает, удалось ли ему добиться своего, клюнула ли рыба, закусила ли крючок? Может быть, нужна еще наживочка? А что, если Кере их просто выбрасывает? Или готов поднять шум и пойти на скандал? Нет. Испугается. Не надо забывать, как он на цыпочках убрался из города. Картина крадущегося вдоль стен Жана Мари, пробирающегося на вокзал, подобно беглому преступнику, заставляет Ронана мысленно улыбнуться…

Но прошло десять лет, и Кере, должно быть, заматерел. И женился. Значит, у него теперь новая жизнь, есть что защищать. Итак, анонимные письма! А последнее… «Сука рваная…» Неплохо придумано! Вот здорово, если оно попало в руки близких ему людей! Небось чувствует, что обложили! «Второе предупреждение»! Читай: жди третьего! И для концовочки всю правду-матку!

Внезапно Ронан перестал улыбаться и нахмурился. Что за байки он тут себе рассказывает? Да история с Кере просто пустяк по сравнению с тем, что творится вокруг, всюду процветает насилие, оглоушенные чтением бесчисленных колонок происшествий люди только и мечтают о том, как бы спрятаться за всевозможными лотереями. Да им насрать, всем этим людям, что там случится с Кере! Еще десять лет назад это бы еще кое-что значило, тем более в таком городе, как Рен. А теперь… Так, хиханьки-хаханьки, все эти письма — всего лишь самообман, желание скрыть собственное бессилие. Кере вне досягаемости. Чтобы добраться до него, нужно сесть в машину или в поезд, то есть быть свежим как огурчик. А ведь там еще придется выследить, подкараулить и напасть на него. Нет! Не дело больному мотаться по дорогам. А рыбаку гоняться за рыбой. Пусть лучше сама плывет в сети. Только вот как заставить Кере уехать из Парижа и приехать в город, который ему явно не по душе? Может быть, письма напугают его, заставят зашевелиться. Эрве бы сказал. Да пропал куда-то и не подает никаких признаков жизни. На него никогда нельзя положиться.

Ронан поддается слабости и закрывает глаза. Похоже, он проиграл! Но ближе к вечеру, в те часы, когда у него обычно повышается температура, на него вдруг накатывает волна надежды. Да нет, он отлично ведет свою партию. И придуманная им фраза: «Как только тебя еще земля носит» — просто превосходна. Постороннему человеку она позволяет предположить все, что угодно. А самому Кере напоминает именно о том, что ему больше всего хочется скрыть, а кроме того, доказывает, что за ним следят. «Могильный взгляд». Ронан рассмеялся.