Книга Нежность волков - Стеф Пенни

Джона Скотта здесь нет, но миссис Скотт оказывается почти столь же полезной. Дональд замечает ее растерянность и пытается сосредоточиться, когда она сообщает, что мистер Стеррок остановился в ее доме, а там ли он сейчас, она не знает.

— Вы сами можете пойти и посмотреть. Служанка там… — Миссис Скотт обрывает фразу, будто бы что-то вспомнив. — Нет, я пошлю за ним, так будет лучше.

И она скрывается за дверью. Дональд смотрит в окно на небо, напоминающее творог, и вспоминает нежные губы Сюзанны.

Томас Стеррок сразу располагает к себе Дональда — когда кого-то называют следопытом, представляешь себе матерого лесовика с грубыми манерами и своеобразным юмором, опостылевшим Дональду в форту, так что Дональд приятно удивлен, встретив благородного джентльмена.

— Позвольте поинтересоваться, как вы выбрали себе такой род занятий?

Сидя в креслах, которые миссис Скотт разместила у печки, они пьют горький кофе. Прежде чем ответить, Стеррок уныло разглядывает содержимое своей чашки.

— В свое время я кое-чего добился, а еще писал об индейском образе жизни. Я всегда был другом индейцев, и, узнав об этом, один человек попросил меня помочь с розыском украденного мальчика. Все получилось, так что ко мне стали обращаться и другие. Я никогда не собирайся этим заниматься, просто так вышло. Теперь я для этого слишком стар.

— А вещь, которую вы ищете… У вас есть какое-либо письменное доказательство, что Жаме предназначал ее именно для вас?

— Нет. Когда я видел его в последний раз, он не планировал пасть от руки убийцы.

— И вам ничего не известно о его врагах?

— Нет. Он хорошо умел выторговывать самые выгодные условия, но это не повод убивать человека.

— Разумеется.

— Когда он впервые показал мне кость, я попросил его срисовать знаки, а он, заметив мой интерес, отказался — лучше, мол, продаст мне ее.

— Но вы ее тогда не купили?

— Нет. Видите ли, был временно стеснен в средствах. Но он согласился придержать вещь, пока я не смогу заплатить. Сейчас я, разумеется, при деньгах… — Он беспомощно разводит руками. — Но не знаю, где она.

— Я поговорю об этом с мистером Ноксом. Мы не нашли завещания. Если мистер Нокс согласится, то, осмелюсь предположить, он сможет продать ее вам. Конечно, если мы ее отыщем.

Дональд вдруг задумывается, искал ли уже Стеррок этот кусок кости. Он вспоминает следы у хижины. Там были трое. Прошлой ночью три человека осматривали хижину.

— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Муди. Я крайне признателен.

— Что это за вещь? Что-нибудь римское или египетское?

— Я не вполне уверен, что это. Она ни на что не похожа, но именно поэтому мне и нужна — я намерен показать ее музейным специалистам, которые в этом разбираются.

Дональд кивает, толком так и не поняв, почему Стеррок настолько заинтересован в этой вещи. В одном сомнения нет: если кто-то столь пылко стремится к обладанию неким предметом, следует насторожиться. Разве не могло быть так, что Стеррок приехал раньше, Жаме отказался продать кость и Стеррок убил его? Или Жаме уже продал ее кому-то еще? Как бы то ни было, Стеррок не кажется вероятным убийцей. Но верно и то, что не обнаружено никаких признаков этого предмета, явно обладающего некой ценностью. В таком случае у кого он сейчас?

Дональд покидает лавку, получив заверение Стеррока, что тот задержится в Колфилде еще на несколько дней. Он задумывается, почему не спросил о сестрах Сетон, — скорее всего, потому, что отказывается верить, будто столь благовоспитанный человек способен на мошенничество, описанное Ноксами. Он спрашивает себя — не впервые, — почему так легко составляет благоприятное мнение, не по неопытности ли? Следует ли быть более подозрительным, как Маккинли, который принципиально настроен против людей, предполагая, что рано или поздно всякий его разочарует, и обычно оказывается прав?

По дороге он видит Марию с корзиной в руке. Он приподнимает шляпу, а она слегка улыбается. Похоже, она настроена гораздо менее враждебно, чем нынешним утром, но он все же не решается заговорить первым.

— Мистер Муди. Как продвигается расследование?

— Э-э… спасибо, неспешно.

Она молчит, словно ожидая продолжения, и он говорит:

— Я только что беседовал с мистером Стерроком.

Она не выказывает удивления, словно этого и ожидала:

— И?..

— По-моему, он просто очарователен. Образованный, деликатный… совсем не такой, как я ожидал.

— Разумеется, очарователен — как бы иначе он вытянул у моего дяди все его деньги… а их было немало, я полагаю.

Дональд, должно быть, хмурится, потому что она продолжает:

— Я знаю, дядя совсем отчаялся и не мог остановиться, но порядочный человек должен был ему объяснить, что дальнейшие поиски бесполезны, и отказаться от денег. В конце концов, так было бы гуманнее. А дядя и дочерей не вернул, и жить стало не на что, вот он и… можно сказать, себя уничтожил. Это случилось после смерти тети. Я понимаю, ужасно так говорить, но… я всегда считала, что девочек съели волки. Люди так говорят, и я думаю, они правы. Но тетя и дядя никогда не могли с этим согласиться.

— Да кто бы смог?

— Разве это настолько хуже того, что они могли себе вообразить?

— Мне кажется, жизнь, любой ценой… лучше, чем смерть.

Мария окидывает его оценивающим взглядом — так фермер прикидывает, не запалилась ли лошадь. Дональд раздраженно думает, что она никогда не найдет себе мужа, если будет смотреть так на всех мужчин.

— Может быть, волки уберегли их от судьбы, которая страшнее смерти.

В ее устах этот трюизм кажется скверной шуткой.

— На самом деле вы так не думаете. — Он удивляется отваге, с какой противоречит этой девушке.

Мария пожимает плечами:

— Несколько лет назад двое детей утонули в заливе. Ужасное несчастье. Их родители горевали, конечно, но они до сих пор живы. Сейчас они кажутся вполне счастливыми — такими же, как любой из нас.

— Возможно, тяжелее всего именно неизвестность.

— Которая позволяет неразборчивым в средствах субъектам паразитировать на ваших надеждах, пока не высосут все соки.

Дональда снова удивляют ее слова. Он смутно слышит голос его отца, произносящий таким же менторским тоном: «Желание шокировать — это инфантильная черта, проходящая с наступлением зрелости». Хотя Марию инфантильной никак не назовешь. Он напоминает себе, что больше не обязан соглашаться с отцом; они теперь на разных континентах.

— Мистер Стеррок не производит впечатления человека со средствами, — как бы защищаясь, говорит Дональд.

Мария смотрит мимо Дональда вдоль улицы, затем, улыбнувшись, переводит взгляд на него. У нее, в отличие от Сюзанны, глаза голубые.