Книга Адаптация совести - Чингиз Абдуллаев

— Надеюсь, все было нормально, — пробормотал Дронго.

— А разве я жалуюсь? Наоборот, требую добавки. Хотелось бы знать твои планы на завтрашний вечер. Может, завтра ты не будешь демонстративно отвечать столь усталым голосом.

— Не буду, — пообещал он. Эта женщина способна утомлять уже на третий день знакомства. Что же будет дальше?

— Тогда до свидания. Надеюсь, что сегодня ты выспишься и отдохнешь. Я, правда, так и не поняла, почему ты не мог остаться у меня. Иногда мне трудно бывает понять логику мужчин, — сказала она и, попрощавшись, положила трубку.

Дронго пошел в душ. Сегодня не произошло никаких событий, ничего необычного — но он чувствовал, как вымотался. Очень сильно. Напряжение всего дня, пока оперативная группа была в Перми, вызывало у него почти физическую усталость. Эксперт долго стоял под горячей водой, пытаясь собраться с мыслями. Когда он вышел из ванной, на часах было уже без пятнадцати двенадцать. Он увидел, что на его телефоне был зафиксирован вызов с номера Резунова еще сорок минут назад, и сразу перезвонил полковнику.

— Что случилось? — спросил Дронго, чувствуя, как нервное напряжение бьет ему прямо в голову небольшим молоточком.

— Ничего не случилось, — ответил Резунов. — Я звонил вам, когда мы прилетели в Москву и сели в машины, чтобы сообщить о нашем возвращении.

— А где вы сейчас?

— Еду к себе домой.

— А Баратов?

— Там, где и должен быть. В тюрьме.

— В какой тюрьме? Вы оставили его в Перми?

— Конечно, нет. Он там, где был раньше, — во внутренней тюрьме на Лубянке. В следственном изоляторе, в своей изолированной камере под наблюдением наших сотрудников.

— Вы сами его туда доставили?

— Конечно. Не беспокойтесь. Он в тюрьме. Мы лично с Тублиным расписались в журнале. Все в порядке. Наша командировка в Пермь закончилась. Мы нашли нужное нам тело и передали его для последующего вскрытия патологоанатомам в Перми. Через несколько дней тело доставят в Москву.

— Значит, он в тюрьме… — словно не доверяя своему собеседнику, повторил Дронго.

— Я уже вам сказал. Кажется, Жеглов говорил, что «вор должен сидеть в тюрьме». В нашем случае — серийный убийца. Все нормально, вы напрасно так волновались.

— Значит, он пошел на сотрудничество. Может, теперь мне наконец разрешат с ним снова увидеться?

— Не знаю, — ответил Резунов, — завтра поговорю с Тублиным. Но думаю, что теперь полковник возражать не будет. Если Баратов и дальше будет вести себя подобным образом.

— Надеюсь, что разрешит. И не забудьте, что завтра к вам придет молодая женщина, которая была лично знакома с Баратовым. Я убежден, что он готовил для очередного убийства именно ее.

— Я с ней поговорю. До свидания.

— До свидания.

Дронго положил телефон на столик. Итак, напрасно он волновался. Все прошло нормально. Может, они слишком долго занимались поисками Баратова и поэтому считают его таким выдающимся преступником? Ведь он всего лишь серийный убийца, который, возможно, не выдержал одиночества своей камеры и потребовал встречи с экспертом. А потом решил, что сможет показать место, где спрятано тело погибшей, чтобы немного развеяться и полететь в Пермь. Может, он просто хотел вырваться из своей тюрьмы хотя бы на один час, на один день? Нормальное человеческое желание. А они приписывают ему какую-то демоническую силу воли и невероятные замыслы. Дронго даже думал, что Баратов сможет сбежать. Понятно, что это было просто невозможно.

В эту ночь Дронго спал гораздо спокойнее. Утром он позвонил Резунову, и тот сообщил, что передаст его просьбу генералу Шаповалову. Когда Резунов не перезвонил через час, Дронго позвонил сам. Полковник не отвечал; городской поднимал другой офицер, а мобильный был отключен. Еще через два часа Дронго позвонил в приемную Шаповалова и попросил секретаря соединить его с генералом. Секретарь, уточнив имя звонившего, попросила подождать. Через несколько секунд трубку снял сам Шаповалов.

— Добрый день, — приветливо поздоровался он, — я рад вас слышать.

— Здравствуйте, Сергей Владимирович, — сказал Дронго, — а я рад еще больше. Сегодня с самого утра пытаюсь упросить полковника Резунова войти к вам с докладом.

— Он уже был у меня, — сообщил генерал, — рассказал мне о вашей просьбе. Сейчас он в следственном комитете, поехал туда с новой свидетельницей. Сказал, что это вы ее нашли. Алена Кобец, дочь заместителя прокурора города. Я хорошо знаю ее отца. Оказывается, Баратов был знаком и с ней. Представляете, что могло случиться? Ее отец просто сошел бы с ума. Даже страшно подумать. У нее сын-подросток…

— Именно поэтому я и предложил ей отправиться к Резунову. Нужно, чтобы никто не узнал о ее визите в ваше министерство. Напрасно вы отправили Алену в следственный комитет.

— Ее отец сейчас там, — пояснил Шаповалов, — поэтому я и предложил полковнику Резунову отправиться туда вместе с ней. Не беспокойтесь, они скоро вернутся.

— А как моя просьба?

— Он мне сказал об этом. Вы знаете, что мы сами настаивали на вашей встрече, чтобы максимально подтолкнуть Баратова к сотрудничеству со следствием. И в руководстве ФСБ тоже считали, что так будет правильно. Ваша встреча оказалась более чем результативной — он согласился пойти на сотрудничество, рассказал о двойном убийстве своих соседей, выехал в Пермь с оперативной группой и сумел найти место, где было спрятано тело его соседки. Мы вам за это очень благодарны. И вообще, вы очень много для нас сделали. Но сейчас все немного изменилось… Вы, наверное, слышали о том, что это дело находится под личным контролем премьер-министра. А ведь он бывший руководитель ФСБ и работал в прежнем КГБ. Разумеется, своим бывшим коллегам он доверяет больше, чем всем остальным. Тем более что наше ведомство готовится к реорганизации — нас скоро переименуют в полицию, и мы еще не знаем, кто останется, а кого захотят сократить. В ФСБ об этом тоже знают — и пользуются моментом. Сейчас наши просьбы практически не рассматриваются. Вы знаете знаменитый анекдот про Ходжу Насреддина? «За это время либо шах помрет, либо ишак, либо я», — сказал он, взявшись обучить ишака грамоте за три года и получив за это три мешка золота. Так и у нас. Все ждут, когда произойдет наша реорганизация. Очень сложно работать в таких условиях. А генерал Гордеев мне прямо сказал, что не видит необходимости в ваших дальнейших встречах. Он считает их бесполезными и даже вредными.

— Не объяснил почему?

— Сказал, что нельзя пускать в следственный изолятор ФСБ иностранцев. Таких прецедентов почти не было, если не считать наших союзников из «Штази», которых пускали туда еще в начале восьмидесятых. А сейчас вообще полное табу. И еще он узнал, что вы дали интервью этой журналистке, которая обычно ведет свою криминальную программу на нашем телевидении, — Эмме Реймон. Я бы на вашем месте ей вообще не доверял, — посоветовал Шаповалов, — но это ваше личное дело. В общем, они нам отказали. И, я думаю, будет правильно, если вся дальнейшая ответственность ляжет на их ведомство. А вы можете спокойно вернуться в Италию к своей семье или поехать куда-нибудь в другое место. Вы свое дело уже сделали, и большое спасибо за ваше участие в этом сложном расследовании.