Книга Мертвая зыбь - Юхан Теорин

— Ну, иди к папочке, — сказал Нильс и широко улыбнулся.

С кроликами такая штука не пройдет — они не лошади, их фиг подманишь.

Вожак помотал своей большой головой и легонько заржал.

Потом он сделал еще пару шагов, и только тогда Нильс моментально вскинул правую руку, швырнул первый камень.

Прямое попадание — круглый камень стукнул зверюге прямо по голове, она, как ошпаренная, в полной панике рванула назад к остальным лошадям. Нильс быстро поднялся и бросил второй камень, он был плоским и летел по воздуху, как клинок.

Еще одно попадание — на этот раз в бок вожаку. Тот громко и испуганно заржал, и только теперь все лошади осознали опасность. Галопом, быстро набирая скорость, они поскакали прочь. Было слышно, как их копыта ударяются о землю. Вот-вот они исчезнут среди кустов.

Нильса трясло от возбуждения, и его третий камень ушел в молоко. Он слишком сильно взял влево. Он быстро нагнулся за очередным камнем, но четвертый не долетел.

Но ничего: последний камень, которым он наградил вожака, во всяком случае, оставил блестящую кровяную полосу на его правом боку. Рана глубокая, не затянется по крайней мере несколько дней. Нильс подумал, что ему надо найти камень и избавиться от него, прежде чем лошадь вернется домой и увидят, что она ранена.

Перестук копыт уже не был слышен — на пустоши опять стало тихо. Нильс вздохнул и поднялся с жертвенного камня. Он улыбался, потому что вспоминал, как по-идиотски выглядела та лошадь, когда первый камень попал ей в лоб.

Чертовы лошади.

Нильс показал, кто тут главный, кто заправляет всем вокруг Стэнвика. По-прежнему улыбаясь, он поднял рюкзак: может, матушка положила на дно кула?

6

В Марнесском доме для престарелых наступил вечер. Йерлоф сидел за письменным столом, перед ним лежал большой блокнот для заметок. Он крутил в пальцах ручку, но ничего не писал.

Когда Йерлоф сидел вот так, как сейчас, за столом, он легко мог представить себя по-прежнему сильным и что он вовсе не так стар, как кажется. Стоит только хорошенько потянуться — и вот крепкие ноги опять несут его в очередное странствие.

Выйти отсюда. Вернуться в Стэнвик, спуститься на берег, крикнуть так, что эхо раскатится в скалах; налегая на весла, доплыть до корабля, ожидающего на глубокой воде. Поднять якорь, поставить паруса — и вперед, в огромный мир.

Йерлоф всегда чувствовал нечто захватывающее, что эландский капитан имеет возможность плыть куда захочет, в любую страну. Нужна лишь толика удачи, много опыта и мастерства, хорошо оснащенное судно, достаточно запасов на борту — и можно прямо с Эланда отплыть в любой порт мира и потом вернуться вновь домой. Просто фантастика. Вот это и есть настоящая свобода.

Но прошло несколько минут, в коридоре раздался звонок на ужин и возвратил Йерлофа в его обессиленное тело. Ноги пока еще держали его, но с явной неохотой, а руки, эти руки уже никогда не смогут поднять ни одного паруса.

Они так быстро пронеслись, те годы, проведенные в море. Хотя, вообще-то, их было не так уж и много. Йерлоф начал ходить в море боцманом на галеасе[30]своего отца «Ингрид Мария» где-то году в двадцатом, точнее, в конце года. А потом, пятью годами позже, когда отец стал судовым маклером и остался на берегу, корабль достался Йерлофу. Он переименовал его в «Ветер» и занялся фрахтовыми перевозками древесины и пиломатериалов из Смоланда на Эланд. Это было здорово — стать капитаном своего судна в двадцать два года.

А затем грянула Вторая мировая. Во время войны Йерлоф служил лоцманом на Эланде, и ему по крайней мере дважды довелось видеть, как корабли взлетают на воздух, а потом идут на дно со всем экипажем лишь из-за того, что их капитаны считали, будто знают дорогу через минные поля лучше лоцмана.

Тогда, в военные годы, Йерлоф стал бояться мин. С тех пор ему стал сниться один и тот же кошмар, который он видел время от времени и сейчас, много лет спустя, и от которого просыпался с криком в холодном поту. В этом жутком наваждении Йерлоф стоял у релингов на палубе лоцманского катера. Все вокруг было залито солнцем. День на редкость ясный. А потом он смотрел вниз и вдруг замечал черную тушу мины, почти полностью скрытую водой. Мина едва виднелась, она, похоже, очень старая, ржавая, заросшая водорослями, неторопливо шевелящимися в такт волнам. Рожки контактных взрывателей тянулись к кораблю, чтобы поскорей выпустить на волю злую силу, заточенную в мине. Несколько секунд — и все…

Катер не успевает отвернуть, тем более остановиться, и плавно подходит к щетине взрывателей, все ближе и ближе… И в этот самый момент, когда катер должен поглотить страшный взрыв, Йерлоф всегда просыпался.

Потом, после того как война закончилась, Йерлоф купил свою вторую шхуну «Морской рыцарь» и ходил между Боргхольмом и Стокгольмом через Сёдертельский канал.[31]Обычно Йерлоф брал на борт эландский мрамор и красный известняк для столичных новостроек, а обратно вез бензин, солярку, товары по заказу, плитку и черепицу для управы в Боргхольм.

На всем пути, в каждом порту стояло множество шхун. Одни ожидали погрузки, другие разгружались. Все экипажи друг друга знали, и если была нужна какая-нибудь помощь, то всегда помогали.

В то время не было и в помине никакого соперничества или конкуренции. Йерлофу здорово помогли той декабрьской ночью 1951 года, когда «Морской рыцарь» стоял на якоре у острова Энг. На судне было масло, которое по неизвестной причине загорелось. Йерлоф и его боцман Йон Хагман спали и едва успели выскочить на палубу, прежде чем огонь полностью охватил корабль. Как это часто бывает у северных моряков, плавать ни один, ни другой не умели,[32]но, на их счастье, другая шхуна стояла рядом на якоре, и Йерлофа с Йоном тут же взяли на борт. Им-то помочь успели, а вот «Морскому рыцарю» пришел конец. Все, что оставалось сделать, — так это обрубить якорный канат и смотреть, как объятый пламенем корабль уносит в ночное море.

И сейчас эта картина стояла у него перед глазами. Может быть, еще и потому, что для Йерлофа горящий и тонущий в зимнем море корабль стал символом всего гибнущего эландского судоходства, хотя тогда он этого еще не понял. Йерлоф мог, конечно, остаться на берегу и расстаться с морем, но все же когда по страховке он получил деньги, то почти сразу купил моторную шхуну и ходил на ней капитаном еще целых девять лет. «Северянка» была его последним и самым красивым кораблем. Ходкая, с ладным такелажем[33]и мощным дизелем. До сих пор Йерлофу слышал убаюкивающий ровный рокот ее двигателя.