Книга Первый еретик. Падение в Хаос - Аарон Дембски-Боуден

Аргел Тал ударил по кнопке механизма, раздвигающего полусферы тренировочной камеры, и вышел наружу. Сердито фыркнув, он бросил на пол окровавленный меч. Клинок скользнул по полу и остался лежать рядом с трупом раба.

— Следующей была моя очередь, — пробормотал Торгал, глядя на обезглавленного сервитора.

Все шесть его бионических рук заканчивались лезвиями, но ни на одном не было и следов крови.

Аргел Тал вытер полотенцем пот с шеи и швырнул его на ближайшую скамью. Он почти не обратил внимания на вспомогательных сервиторов, которые поволокли тело убитого в камеру для сжигания.

— Я разговаривал с Киреной, — сказал он. — Несколько дней назад.

— Да, я слышал. Я и сам собираюсь с ней повидаться. Ты не заметил, что ее общество действует успокаивающе?

— Она видит слишком много.

— Какая ирония.

— Я говорю вполне серьезно, — настаивал капитан. — Она спросила, не злюсь ли я на Императора. И что я должен был на это ответить?

Взгляд Торгала охватил тренировочный зал Седьмой роты. Боевые братья, пришедшие поупражняться, понимали, что настроение капитана оставляет желать лучшего, и потому предпочитали держаться от него на почтительном расстоянии. Деревянные шесты с треском ударяли друг о друга; кулачные бойцы награждали своих противников звучными ударами; силовые щиты приглушали звон сталкивающихся клинков. Затем Торгал снова повернулся к капитану:

— Ты мог бы сказать правду.

Аргел Тал покачал головой:

— Правда оставляет на языке противный привкус. Я не хочу ее произносить.

— Другие произнесут, брат.

— Другие? Такие, как ты?

Торгал пожал обнаженными плечами:

— Я не стыжусь своей злости, Аргел Тал. Мы были обмануты и шли ложной тропой.

Аргел Тал потянулся, расправляя затекшие плечи. Он воспользовался этим моментом, чтобы обдумать ответ. Торгал слыл болтуном, и капитан понимал, что все сказанное им будет известно всей роте, а может, и всему братству Зубчатого Солнца.

— Здесь дело не только в том, ошибается Император или нет. Для нашего легиона вера всегда была главной опорой, и вдруг мы ее лишились. Злость естественна, но это не выход. Я дождусь, пока к нам не выйдет примарх, услышу его мудрые слова и только тогда определю свой путь.

Торгал не смог удержаться от улыбки:

— Послушай, что ты говоришь. Ты уверен, что не хочешь носить крозиус? Я думаю, Эреб не откажется вновь стать твоим наставником. Я не раз слышал, как он говорит Ксафену о своем сожалении.

— Ты коварный искуситель, брат.

Привлекательное лицо капитана омрачилось. Его глаза были синими, как летнее небо Колхиды, а лицо — не изуродованное шрамами, как у многих собратьев, — до сих пор хранило черты того человека, которым он мог бы стать.

— Корабль странствует уже давно, — сказал капитан. — Я сделал свой выбор, а Первый капеллан сделал свой.

— Но…

— Довольно, Торгал. Старые раны тоже могут причинять боль. Нет ли известий о возвращении примарха?

Торгал пристально вгляделся в лицо Аргел Тала, словно отыскивая в его глазах какие-то тайны.

— Нет, я ничего об этом не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Ты и сам знаешь. Ты не слышал, о чем говорят на своих собраниях капелланы?

Торгал покачал головой.

— Они связаны обетами молчания, которые не могут нарушить несколько невинных вопросов. А ты не разговаривал с Ксафеном?

— Не один раз, но и он рассказывает немного. Эреб пользуется вниманием примарха, и он доносит слова Аврелиана до воинов-жрецов. Ксафен обещал, что нас скоро просветят. Уединение примарха продлится недели, а не месяцы.

— Ты в это веришь? — спросил Торгал.

Аргел Тал коротко и мрачно рассмеялся:

— Решить, во что верить, — это для нас самое трудное.

Следующий заслуживающий внимания гость пришел к Кирене, когда она спала. Звук открывающейся двери поднял ее из глубины сновидений, но не разбудил окончательно.

— Уходи, Кейл. Я не голодна.

Она перевернулась и накрыла голову тонкой подушкой. Похоже, что по-монашески скромный образ жизни воинов легиона распространялся и на слуг тоже.

— Кейл? — переспросил глубокий звучный голос.

Кирена сбросила подушку. Под языком собралась отдающая медью слюна, и сердце забилось быстрее.

— Привет, — откликнулась она.

— Кто такой Кейл? — спросил тот же голос.

Кирена села в кровати, ее невидящие глаза инстинктивно, хотя и тщетно, забегали по сторонам.

— Это сервитор, который приносит мне еду.

— Ты дала имя сервитору?

— Так звали уличного торговца с площади Тофет. Его уличили в том, что под видом баранины он продавал собачатину, и за это приговорили к искуплению.

— Понимаю. Вполне логично.

Легкий шорох одежды подсказал ей, что посетитель прошелся по комнате. Несмотря на слепоту, Кирена по движению воздуха определила, что посетитель обладает величественной и массивной фигурой.

— Кто ты? — спросила она.

— Я думал, ты узнаешь меня по голосу. Я Ксафен.

— А-а. Голоса ангелов для меня звучат одинаково, все очень низкие. Здравствуй, капеллан.

— Здравствуй и ты, шул-аша.

Она едва не поморщилась. Даже это уважительное обозначение ее профессии в устах ангелов вызывало ощущение стыда.

— А где Аргел Тал?

Послышалось ворчание, похожее на рык загнанного в угол шакала. Только через несколько секунд Кирена поняла, что так звучал смех Астартес.

— Капитан на собрании командиров легиона.

— А почему ты не с ним?

— Потому что я не командир и у меня свои обязанности. Например, участие в конклаве капелланов братства на борту «Неоскверненной святости».

— Аргел Тал говорил мне об этом.

Улыбка Ксафена затронула и его голос, так что следующие слова прозвучали почти добродушно:

— Вот как? А о чем еще он тебе рассказывал?

— О том, что примарх общается с кем-то по имени Эреб и этот Эреб передает его слова воинам-жрецам.

— Все верно, шул-аша. Мне сказали, что пока нет никаких признаков восстановления твоего зрения. Адепты рассматривают вопрос об аутентической замене.

— Заменить мои глаза? — У нее по коже поползли мурашки. — Я… Я хотела бы подождать, может, они еще исцелятся.

— Решение за тобой. Аугментика таких деликатных органов дело редкое и тонкое. Если ты решишься, придется ждать несколько недель, пока все будет готово для имплантации.