Книга Сын Авроры - Жюльетта Бенцони

Больше всего Аврору поразило то, что Кристина Эберхардина не присутствовала на церемонии коронации. Казалось бы, она стала королевой Польши и должна была находиться рядом с супругом. Однако ее не было даже в Кракове, когда Фридрих Август общался с Примасом.

— Она, наверное, не хочет отрекаться от своей веры? Кстати, интересно, вдовствующая княгиня испытывает те же чувства?

— Вполне возможно, ведь если Анна София и разделяет точку зрения Генриха Наваррского — «Париж стоит мессы!»[28], — то это касается лишь ее сына. Но королевская супруга не может отказаться от принятия католицизма: она слишком привязана к своему мужу и готова следовать за ним повсюду. К тому же у нее просто не хватит духу сопротивляться его воле...

— В любом случае когда-нибудь ей придется сменить вероисповедание: не в последнюю очередь — ради своего ребенка, к которому в будущем перейдет отцовская корона.

— Об этом еще рано говорить. Давайте не будем гадать, что и как сложится в дальнейшем, а лучше пойдем в замок и покажем Фридриху Августу малютку Морица.

Вечер выдался холодный. Пожилая кормилица держала полуторагодовалого Морица на руках. Ребенок был с головы до пят плотно укутан в горностаевую шубку с капюшоном. Аврора тоже решила одеться по погоде. Ее роскошный наряд полностью скрывала просторная черная бархатная накидка на собольей подкладке. За исключением Амалии, которая осталась дома, вся компания была в сборе: Аврора и Ульрика — в карете, Готтлиб — на кучерском месте, а Клаус — рядом с каретой на своей лошади. Закончив все приготовления и раздав указания, они двинулись в путь. Вечерняя Варшава приветствовала путников праздничными огнями, но было заметно, что с момента торжественной церемонии радость и веселье поляков несколько поутихли. Если и слышались иногда пьяные выкрики уличных выпивох, для которых понятие времени значило не более чем пустой звук, то в большинстве домов, напротив, стояла тишина. Должно быть, причиной тому был снег, что начал валить большими хлопьями. А может — саксонские войска, разбросанные по городу небольшими группками. Так или иначе, жители Варшавы, похоже, не выказывали особой симпатии по отношению к новому сюзерену.

Старинный замок, словно в противовес всеобщему затишью в столице, кипел новой жизнью. Веселые звуки скрипки были слышны уже из внутреннего двора, сплошь уставленного различными экипажами. За ярко освещенными окнами то и дело маячили силуэты слуг и приглашенных гостей.

— Может быть, вам стоило подождать до завтра? — спросил Клаус, явно обеспокоенный таким большим количеством народа.

— С чего бы это? — беззаботно откликнулась Аврора. — Сейчас они знакомятся, потом будет пиршество, а затем... Кто знает, что еще выдумает наш ко-

роль (Боже, как же все-таки приятно было произносить это слово)!

Карета Авроры остановилась, и к ней сразу же подскочили два лакея. Пока первый открывал дверцу и спускал подножку, второй осведомился о личностях новоприбывших. Еще только выходя из экипажа, молодая женщина заприметила неподалеку Гакстгаузена, личного управляющего Фридриха Августа. Увидев Аврору, он со всех ног бросился к ней:

— Госпожа графиня, вы?.. Его Величество вас ожидает?

— Его Величество лично просил меня явиться в Варшаву в день коронации. Будьте любезны доложить ему о моем приезде.

Если у Гакстгаузена и возникло желание побеседовать с графиней, то он сумел быстро его подавить: слишком уж хорошо он знал характер бывшей любовницы короля. Он провел ее в просторный зал, где повсюду висели ковры и выцветшие от времени знамена. В большом камине уютно потрескивали дрова. Напротив него, в кресле с высокой спинкой, сидел Август II и знакомился со своими новыми приближенными. Перед ним длинной чередой выстроились дамы в придворных платьях и увешанные медалями офицеры. Каждого из них по очереди объявлял высокий костлявый церемониймейстер. Мрачное лицо и монотонность, с которой он произносил даже самые сложные имена и фамилии, делали его похожим на нелепую механическую игрушку. Гакстгаузен сам вызвался представить Аврору и ничуть не смутился, когда церемониймейстер смерил его оскорбленным взглядом:

— Графиня фон Кенигсмарк... с маленьким графом приветствуют Его Величество.

Управляющий посторонился, пропуская молодую женщину вперед. Появление Авроры произвело настоящий фурор. Ее потрясающее черно-золотое атласное платье слегка заколыхалось, когда она исполнила перед королем три реверанса, как было положено по этикету. Август II улыбнулся, приблизился к ней и взял за руку.

— Я бесконечно рад видеть вас здесь, моя дорогая Аврора! Этим вечером вы прямо-таки безгранично, ослепительно прекрасны, однако, право же, я надеялся видеть вас на коронации!

Аврора была приятно тронута, обнаружив в нем эту искру былой страсти, потому сердечно ему улыбнулась, после чего обернулась, взяла за руку Морица, стоявшего позади рядом с Ульрикой, и подвела поближе к королю.

— Могу я представить Его Величеству моего сына Морица?

В этот момент ребенок засмеялся и даже подпрыгнул, сделав нечто, отдаленно напоминающее реверанс, что получилось очень мило, а потом издал целый ряд непонятных звуков, явно выражавших его расположение.

Поначалу Август II, казалось, был немного удивлен и даже недоволен, но после и он не смог устоять перед очарованием прелестного малыша. Он наклонился, подхватил Морица на руки и, приказав всем ждать его возвращения, быстрым шагом направился к двери:

— Следуйте за мной, графиня!

Аврора с Ульрикой почти бегом бросились за королем. Август вошел в комнату, которая служила ему в замке рабочим кабинетом, и поставил ребенка на письменный стол, при этом не выпуская его из рук. Тот снова начал радостно сучить ножонками и смеяться.

— Вам уже говорили, что он бесподобен, графиня? Сколько ему лет?

— Полтора года, Ваше Величество!

— Пресвятые угодники, да он куда выше и крепче юного принца, своего единокровного брата!

— Ему есть на кого равняться, Ваше Величество! Думаю, он будет очень на вас похож!

— О, он будет куда красивее меня, уж будьте уверены. Ведь у него такая прекрасная мать...

И, повинуясь какому-то внезапному порыву, король крепко обнял малыша и расцеловал. Потом он передал ребенка Ульрике, которая взглянула на короля с недоверием:

— Возьмите его! Подождите нас в соседней комнате. Мне нужно поговорить с графиней!

Как только лакей, прибежавший на звонок, выпроводил их из кабинета, Август II бросился к Авроре и заключил ее в объятия:

— Спасибо! — прошептал он, заглядывая ей в глаза. — Я и подумать не мог, что буду так счастлив видеть его. Он, как и ты... неотразим!

В следующее мгновение она уже отвечала на его поцелуй, который, надо признаться, не имел ничего общего с обыкновенной признательностью. Волна радостного блаженства захлестнула Аврору. Неужели их история любви начинается заново? Стоило полагать, что именно так и будет, поскольку с губ поцелуй плавно переместился на шею, а затем и на грудь, затянутую в атласный корсет. Нежные ласки Августа напомнили девушке о былых временах, и она решила не сопротивляться, когда он поднял ее и отнес в смежную комнату, положил на кровать, поднял нижние юбки и склонился над ней... Прекрасные ощущения лишь подкреплялись осознанием того, что эта внезапная вспышка страсти была у них совершенно обоюдной.