Книга Лоджонг - Геше Джампа Тинлей

третьей и четвертой благородных истин. Третья благородная истина говорит о пресечении страданий и омрачений — это и есть истинное счастье. А на причину счастья — мудрость, познающую пустоту, — указывает четвертая благородная истина. В дополнение к этому причиной счастья является бодхичитта, ведущая не просто к освобождению от сансары, но к полному Пробуждению.

А когда вы желаете: «Пусть все существа освободятся от страданий и причин страданий», вы желаете им освобождения от объектов первой и второй благородных истин, т. е. от страдания и его источника.

Поэтому, как говорит Шантидева, если вы не можете породить в себе стремление самому освободиться от страдания и при чин страдания, как вы можете желать этого всем существам? Иными словами, чтобы зародить в себе чистые любовь и сострадание ко всем существам, в первую очередь нам нужно развить в себе отречение.

Что такое промежуточный уровень практики? Это значит, не имея привязанности к сансаре, желать освободиться от омрачений и с этой целью выполнять духовную практику. Даже если вы с подобной мотивацией сделаете всего лишь одно простирание, это уже само по себе будет практикой промежуточного уровня. Не имея этой основы, вы не сможете действительно породить в себе бодхичитту, потому что вы будете абстрактно говорить: «Да будут все счастливы», не понимая, что это значит. Ваше сострадание будет примерно таково: если кто-то лишится ноги, вы будете плакать и говорить: «О, как мне жаль этого человека!» Но на такое сострадание способны все, в этом нет ничего особенного. А что касается богатых людей, у которых более красивые и благоустроенные дома, чем у вас, у которых еще лучше машина, чем у вас, вместо сострадания вы будете испытывать к ним зависть. Это означает, что вы вообще не поняли четырех благородных истин. Если вы хорошо их понимаете, то богатые люди должны вызывать у вас еще большее сострадание, чем больные и нищие. Больной человек, по крайней мере, до некоторой степени очищает своей болезнью свою негативную карму, но богатый и процветающий человек, по сути дела, просто растрачивает свою благую карму.

И тот, и другой человек находятся в равном положении в том плане, что оба они страдают от болезни омрачений. Как в примере с десятью больными, страдающими, допустим, туберкулезом: хотя их симптомы проявлены в разной степени, по сути разницы между ними нет — они одинаково больны. При этом у одного из этих больных симптомы туберкулеза не проявились, и он думает, что с ним все в порядке, танцует, радуется, не принимает лекарств. Такой человек более достоин сострадания, нежели тот, кого боль вынуждает принимать лекарство. Второй больной меньше достоин сострадания, т. к. благодаря лечению он вскоре выздоровеет. Когда вы поймете четыре благородные истины, вам станет ясно, что все существа в сансаре: богатые или бедные, больные или здоровые — находятся в одном и том же положении, все они в равной степени достойны сострадания. Между русскими, американцами, тибетцами, китайцами нет никакой разницы — все болеют болезнью омрачений и все достойны сострадания в равной степени. Хотя в Тибете китайцы уничтожили все, что могли, Его Святейшество Далай-лама никогда не гневается на них, он чувствует к ним огромное сострадание, потому что они страдают от болезни омрачений и угнетают тибетский народ под влиянием своей болезни.

Иногда тибетцы даже жалуются, они говорят: «Его Святейшество должен быть ближе к тибетцам, чем к другим людям». Но он в равной степени близок ко всем, ко всем относится одинаково. Эти глупые тибетцы так привязаны к Его Святейшеству, что им хочется, чтобы он заботился только о них. Это неправильно. Так что если тибетцы начнут Когда-нибудь критиковать Его Святейшество, то их критика будет именно такой: они будут жаловаться, что Его Святейшество любит всех людей одинаково, не делает между ними различий, в то время как тибетцев он должен любить больше.

Когда вы хорошо освоите учение о четырех благородных истинах, вы увидите, что не существует вообще никаких оснований для каких-либо различий между людьми и что следует равностно относиться ко всем живущим. Одна из причин того, что Будда — подходящий объект для принятия в нем прибежища, как раз и состоит в его равностном отношении ко всем живым существам. Не имей Будда равностного ума, находись он под властью каких-либо предрассудков, пристрастий, он бы любил вас, пока вы ему служите, но стоит лишь вам ослушаться его в чем-то, он бы тут же отказался от вас. В этом случае Будда не был бы подходящим объектом для прибежища. Он оказался бы ненадежным объектом.

О Будде говорится так: если с одной стороны человек будет массировать и гладить его тело, умащивать его душистыми маслами, а с другой стороны человек будет колоть, резать его тело, Будда будет абсолютно одинаково относиться и к человеку справа, и к человеку слева — с равными чувствами любви и сострадания. Итак, осознание, что Будда — подходящий объект для принятия в нем прибежища, — это результат чистого понимания (реализации) учения о четырех благородных истинах. Поэтому освоить тему четырех благородных истин очень важно.

Учение о четырех благородных истинах, в особенности входящее в него учение о двенадцатизвенной цепи взаимозависимого происхождения, является крайне важным, сущностным. В древние времена мастера достигали реализаций посредством медитации на эти темы. Когда у вас будет уже некоторый опыт медитации на четыре благородные истины, а также опыт медитации начального уровня, снова получая учение о тренировке ума уже на этой основе, вы очень заинтересуетесь им. Вы воспримете его всем сердцем, и оно принесет вам гораздо больше пользы, чем сейчас.

Когда геше Чекава встретил геше Шараву, геше Чекава был очень заинтересован в учении по тренировке ума. Он узнал, что геше Шарава дает публичное учение. Придя на это учение, геше Чекава не услышал ни одного слова о тренировке ума. Геше Шарава давал учения на другие темы. Он говорил о карме, прибежище, четырех благородных истинах, но о тренировке ума не прозвучало ни слова. Тогда геше Чекава подумал: «Наверное, он не знает этого учения».

Когда учение закончилось, геше Чекава стал дожидаться геше Шараву, он подготовил для него специальное сиденье, застелил его красивой материей и, когда геше Шарава пришел, сказал:

– Пожалуйста, сядьте вон на тот стул.