Книга Что необходимо знать о Михаиле Булгакове - Дмитрий Евгеньевич Галковский

— А-а, понятно.

При этом они были одеты в какую-то рвань, и жили в коммуналках, уплотнённых трудящимися. Которые из них там людей делали.

Булгакова это сильно угнетало, он чувствовал себя не в своей тарелке. А по характеру это был веселый компанейский человек, любитель дружеских застолий и розыгрышей. Всё это он получил в «Гудке».

Наиболее близко он сошёлся с Катаевым. Катаев тоже происходил из среды образованных поповичей, закончил гимназию, служил в армии. Они подходили друг другу по характеру — любили выпить и приударить за слабым полом, увлекались литературой и мечтали разбогатеть. Оба приехали в Москву без гроша в кармане и с туманным прошлым. Оба были русскими южанами и родились-выросли в крупных европейских городах.

Между ними, однако, было такое же кардинальное различие, как между Катаевым-старшим и Катаевым-младшим. Дело в том, что Булгаков был старше Катаева на 5 лет. Это, по условиям времени, ЭПОХА. Катаев-старший успел получить европейское среднее образование, а Булгаков успел получить ВЫСШЕЕ. И этим всё сказано. Между ними, при всей личной симпатии, была культурная пропасть.

Все «гудошники» были поколения Катаева. У них была сумма знаний и общая культура, но не было мировоззрения. В 20-е они занимались самообразованием и увлечённо открывали для себя то Вольтера, то Стерна. Начинались восторги, охи-ахи, «девочки, как это интересно». Булгаков только улыбался. У него была единая шкала ценностей и незыблемая система культурных приоритетов. Заходов на тему «а что ты нашел в этом Достоевском» или «Пильняк гений» для него не существовало вообще. Не забивал себе голову.

Катаев, Олеша и Булгаков. Катаев подражает Булгакову, носит плащ такого же покроя и лайковые перчатки.

У Булгакова был также опыт бытовой культурной жизни взрослого джентльмена. Он был женатым человеком. У гудковских школьников об этом не было никакого понятия и в 20 лет и в 50. Неоткуда было взяться.

Но главное не это. Для Михаила Афанасьевича «великая октябрьская революция», небывалая в мировой истории, была скучным колониальным путчем, азиатской реакцией на культурную европеизацию. Вопли маяковских вызывали у него зевоту. Кроме всего прочего, Булгаков был интеллектуалом, и в 1919 году успел напечатать небольшое эссе о будущем России, где в частности писал:

«Теперь, когда наша несчастная родина находится на самом дне ямы позора и бедствия, в которую ее загнала "великая социальная революция", у многих из нас все чаще и чаще начинает являться одна и та же мысль… Она проста: а что же будет с нами дальше?.. всем, у кого, наконец, прояснился ум, всем, кто не верит жалкому бреду, что наша злостная болезнь перекинется на Запад и поразит его, стал ясен тот мощный подъем титанической работы мира, который вознесет западные страны на невиданную еще высоту мирного могущества. А мы?.. Мы так сильно опоздаем, что никто из современных пророков, пожалуй, не скажет, когда же, наконец, мы догоним их и догоним ли вообще?

Ибо мы наказаны. Нам немыслимо сейчас созидать. Перед нами тяжкая задача — завоевать, отнять свою собственную землю… И вот пока там, на Западе, будут стучать машины созидания, у нас от края и до края страны будут стучать пулеметы.

Безумство двух последних лет толкнуло нас на страшный путь, и нам нет остановки, нет передышки. Мы начали пить чашу наказания и выпьем ее до конца. Там, на Западе, будут сверкать бесчисленные электрические огни, летчики будут сверлить покоренный воздух, там будут строить, исследовать, печатать, учиться… А мы… Мы будем драться…

Те, кто жалуется на "усталость", увы, разочаруются. Ибо после победы им придется "устать" еще больше… Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом, суровой бедностью жизни. Платить и в переносном, и в буквальном смысле слова.

Платить за безумство мартовских дней, за безумство дней октябрьских, за самостийных изменников, за развращение рабочих, за Брест, за безумное пользование станком для печатания денег… за все! И мы выплатим.

И только тогда, когда будет уже очень поздно, мы вновь начнем кое-что созидать, чтобы стать полноправными, чтобы нас впустили опять в версальские залы. Кто увидит эти светлые дни? Мы? О нет! Наши дети, быть может, а быть может, и внуки, ибо размах истории широк и десятилетия она так же легко "читает", как и отдельные годы. И мы, представители неудачливого поколения, умирая еще в чине жалких банкротов, вынуждены будем сказать нашим детям:

— Платите, платите честно и вечно помните социальную революцию!

Для «гудошников» революционная риторика имела значение, в той или иной степени все они были хунвейбинами, перед которыми революция раскрыла сто путей сто дорог. НЭП в их искаженном сознании был одновременно и завоеванием революции (хорошая еда, хорошие ботинки) и поруганием хунвейбинских идеалов — той прекрасной молодости, когда можно избивать надоевших учителей, а вещи отнимать просто так, без денег.

Простодушные коллеги Булгакова по «Гудку» были очарованы новым сотрудником и приняли его в свою компанию. Но этому способствовали не только характер Михаила Афанасьевича и несомненные литературные способности, но также его склонность к лицедейству. Скрытный Булгаков никогда и никому не показывал своего истинного отношения, а иронизировал и дразнился так, что особо не придерешься. В свою очередь он более-менее терпимо относился к насмешкам в свой адрес и любил пошутить над собой.

«Гудошники» воспринимали его как несколько заносчивого юмориста и прикольщика, а эпизод с «Белой гвардией» считали графоманским заскоком. Они бы очень удивились, если бы узнали, кем их считает сам Булгаков. Булгаков в первую очередь считал их теми, кем они являлись на самом деле. То есть евреями (2/3), а также поляками, украинцами и интернациональной мелочью (чехи-греки) (1/3). 90 % гудошников были одесситами, одесситками были их жёны и возлюбленные, их московская протекция тоже состояла из одесситов. В сущности, московское население было уничтожено в 1917–1921, уцелевшие москвичи из бывших жили в обстановке гетто. Одесситы составляли самую крупную и сплочённую фракцию понаехавших.

Из-за особенностей Одессы, а также особого характера гражданской войны в этом районе, у одесситов не было средостения между интеллигенцией и местными коммунистами. Если в Вологде людей стреляли латыши или пришлые евреи, то в Одессе евреи местные, которые зачастую были однокашниками,