Книга Изменить судьбу - Алекс Войтенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот только я был бы просто несказанно рад любому изгнанию, в любое соседнее государство. Правда за всю историю Советского Государства, я что-то не припомню подобных случаев. И уже вскоре, вместо изгнания, я и еще около сорока человек осужденных, каждый за что-то свое, двигались куда-то на север, в крытом вагоне, так называемой теплушке, под охраной караула из красноармейцев. То, от чего я так старался уйти, все же догнало меня и отправило туда же, куда в свое время угодил дед, может чуть позже, чем его, но сути от это не меняло.
Радовало хотя бы то, что дали мне всего пять лет, вместо семи как ему, и теплилась надежда на то, что вскоре по зонам прокатится амнистия, под которую возможно попаду и я. Хотя, кто знает, произойдет ли это и сейчас. Все же, если судить по рассказам деда, то он в это время уже как минимум полгода находился за решеткой, а я только направляюсь туда. В общем с каждым днем «жить становилось лучше, жить становилось веселее», и я впервые за все время пожалел, что не поддался своим мыслям находясь в Испании, и все же решился приехать в СССР. Наверное, надо было уходить в Португалию. К этому времени я бы уже давно помирился бы со старшими братьями и жил в свое удовольствие. Но сейчас мечтать об этом было уже поздно.
Не знаю, где именно сидел дед, судя по разговорам «знающих» людей, только в иркутской области имелось как минимум семь лагерей, занимающихся лесозаготовками. И было вполне естественным, что этим занимались именно зэка. Сейчас я по всем документам проходил как Петр Иванович Пиментель. Не знаю, к лучшему это или нет, но теперь большая часть людей услышав мою фамилию, тут же интересовались, не еврей ли я, и очень удивлялись, когда слышали о моем испанском происхождении. И как мне кажется оставались при своем мнении. а на заводе так и прямо порой называли жидом.
Похоже лагерное начальство, все-таки интересуется тем, кто именно поступает к ним. Во всяком случае, меня вызвали на ковер к хозяину, уже на следующий день. Войдя в кабинет, как учили встал по стойке смирно и произнес.
— Пиментель Петр Иванович 1916 года рождения. Статья 587 УК РСФСР от редакции 1926 года.
— Да уж наслышаны. Как же ты так, гражданин Пиментель, вначале за Советскую власть сражаешься, ордена зарабатываешь, а потому контрреволюционной деятельностью занимаешься.
Я решил не вступать в полемику, все равно доказать свою правоту у меня не получится, а вот настроить против себя начальство, отсутствием раскаяния, запросто. Да и не нуждался этот человек в ответе, продолжая свою речь.
— Ну да ладно. Судя по документам, имеющимся в деле, ты у нас квалифицированный инженер-механик.
Я разумеется был много младше его возрасту, и мне на данный момент едва исполнилось двадцать два года, но такое явно пренебрежительное отношение и тыканье резало мне слух, хотя и приходилось мириться с этим.
— Да. — ответил я. — два года назад я закончил Высшую Техническую Школу в Леоне, в Испании.
— Вот и прекрасно, значит с локомобилем разобраться сумеешь.
— Локомобилем? — Удивленно переспросил я. — Вы имеете ввиду паровой двигатель.
— Именно. Так вот. У меня горит план по производству пиломатериалов. Если ты, сумеешь отремонтировать и запустить локомобиль, от которого работает пилорама, то гарантирую, что до конца своего срока, ты будешь числиться кочегаром и все пять лет проведешь в распиловочном цехе. Разумеется, поддерживая работу локомобиля и не давая ему выйти из строя. Все лучше, чем работать на морозе или под дождем зимой и летом. Но если ты пообещаешь и не сделаешь, или хуже того приведешь локомобиль в такое состояние, что его придется выбросить на свалку, тебя просто расстреляют. Поверь я могу это сделать.
— А инструменты, запчасти. — Удивленно спросил я.
— Инструменты тебе дадут. С запчастями сложнее. Но на задах цеха имеется старый локомобиль, который находился прежде на этом месте. Можешь разобрать его хоть до последнего винтика, но тот что находится на пилораме, должен к концу месяца заработать и дать пиломатериал. Ты понял меня?
— Некоторые детали могут быть неподъемными.
— Обратишься к бригадиру, он выделит людей. Ты все понял?
— Да.
— Тогда, ступай.
Лагерная зона, в которой я оказался располагалась на месте бывшего купеческого подворья. Довольно большая территория была огорожена капитальным забором из вертикально вкопанных стволов лиственницы. На подворье располагался довольно большой дом, в котором раньше жила семья купца с прислугой. Сейчас эти верхние два этажа дома занимало начальство, а цокольный этаж был отдан под казарму взвода красноармейцев, занимающихся охраной лагеря. В том же здании отдельным входом располагалась кухня-столовая, в которой готовили еду для всех обитателей этого места. Правда для зэка, еду в больших бачках выносили в бараки, в которых помимо нар были установлены длинные столы. И зэка употребляли пайку именно там.
Чуть в стороне от дома находилось несколько бараков сложенных из толстых бревен с капитальной крышей из дранки. В них скорее всего когда-то были склады, а сейчас обитали зэка. В бараки добавили пару печей, сотворенных из местного камня, которые зимой топили отходами лесопилки. И в общем-то они справлялись со своей ролью. Не сказать, чтобы в бараках было тепло, но имеющаяся в нескольких бочках, расставленных по бараку вода, практически никогда не покрывалась ледком. То есть особого тепла не было, но и не замерзали. По стенам барака были установлены четырёхъярусные нары, на которых спали считай вповалку, но так было просто теплее. В торце одного из бараков была организована баня, в которой примерно дважды в месяц, можно было скорее пройти санитарную обработку, нежели искупаться. Особенно зимой, учитывая, что нагретая там вода заканчивалась подозрительно быстро, а холодной не очень-то помоешься. Стиркой занимались каждый сам за себя, ну или как поставишь себя в обществе.
Среди контингента встречались и уголовники, куда уж без них, и отличались от политических они скорее своей сплоченностью. Да, некоторое разделение на касты было и у них, но с другой стороны, они держались друг друга и это помогало
