Книга Восточный фронт адмирала Колчака - Сергей Владимирович Волков

чтобы вывести их без потерь. Оказывается, что соседи свернулись без приказания начальника дивизии, как только тот выехал к нам.

В другом месте, в районе большой казачьей станицы Николаевской, узнаем, что соседи, отходящие вдоль железной дороги, далеко позади, а красные рядом с нами. У нас полдивизии оставлено далеко. Спешно посылаем охранение, посылаем предупреждение, ориентируем подошедшие с нами части 12-й Уральской дивизии – через час загорелся бой. Частям дивизии в авангарде пришлось проделать за день и ночь до 50 верст, чтобы соединиться.

Вот большая казачья станица Волчья. Отличные дома, как в городе, жителей уже мало. Морозный день. Рядом местность очень удобная, чтобы задержать красных. Решили занять опушку рощи. Красные появились верстах в шести и, выяснив, что невыгодно двигаться прямо по открытой местности под огнем, видимо, изобретают какой-то маневр. Можно и нам предпринять что-нибудь, но есть уже сведения, что люди, одетые в ботинки с обмотками, не выдерживают. Единственный возможный способ действий – тоже маневр. Отказываемся, так как имеем сведения, что соседи на севере – сибирские казаки – поддались назад больше чем нужно.

Близко Омск: что там? Слышали, что там формируется какая-то ударная группа, что укрепляется плацдарм на западном берегу близ Иртыша, что предполагается активная оборона. По другим сведениям, готовятся двинуть армии на юг, так как Иртыш еще не замерз, мост один – железнодорожный, паромная переправа невозможна, так как плывет мелкий лед – «сало». При всем желании верить в благополучный выход из положения, веры нет, и, зная по опыту, как скверно полагаться на всякие укрепленные полосы, плацдармы, обеспеченные переправы, мы настойчиво добиваемся подробной ориентировки.

Узнаем, что какая-то группа действительно формируется, но едва ли будет готова, что к постройке укреплений приступлено, но сделано мало; что Иртыш еще не стал, через мост начали проходить различные обозы. Что штаб армии наводит порядок на мосту. Скоро узнаем, что ушел с поста главнокомандующего генерал Дитерихс, будто бы из-за разногласий относительно обороны Омска. На его место назначался генерал Сахаров; командующим 3-й армией назначался генерал Каппель.

Перед самым Куломзином дивизия получила распоряжение занять укрепленную позицию, а затем отойти в резерв в Куломзино, передав позицию Екатеринбургской дивизии. Отпало одно – Иртыш 10–11 ноября стал, возможна переправа по льду. Ночью на 14 ноября мы узнали, что направление вдоль железной дороги Омск – Ишим особенно угрожаемо – наши части отходят назад не задерживаясь. Ночь была холодная, снежная, с метелью. Один из наших батальонов, бывший впереди на дороге в будке, подвергся нападению; трудно было разобрать силы и кто именно нападал, но люди нервничали.

После бессонной ночи, рано утром 14-го, я выехал в свой тыл, чтобы осмотреть приготовленные укрепления и затем сговориться с начальником Екатеринбургской дивизии о смене нас. Имея карту с обозначением проектированных укреплений, я с большим трудом отыскал на местности готовые укрепления. На ровном поле вырыто несколько окопов, по обе стороны железной дороги. Окопы не в рост, а большей частью «с колена»; ни землянок, ни приспособлений для обороны построек в общей линии. Перед окопами набросаны круги колючей проволоки, местами колья. Кто-то из спутников иронически заметил: «Посадить бы строителей на морозе на часик в эти укрепления». Мы не стали даже осматривать подробности; приказано было занимать впереди разные будки, разные постройки и скирды.

Не успела еще Екатеринбургская дивизия сменить нас, как мы получили распоряжение выступить из Куломзина, перейти Иртыш по льду около монастыря и стать в южных предместьях города. Тронулись и через несколько часов получили распоряжение двигаться за Омск. В Омск будто бы с севера вошли красные. Был уже вечер. В сумерках послышались взрывы, начались пожары. Мороз, мгла, красное от зарева небо, бесконечная лавина людей и обозов по пути из Омска к востоку. Все будки на железной дороге забиты так, что не протолкаться; всякое жилое помещение забито до отказа. Еще из Куломзина наши полки отрядили команды на ст. Омск, так как слышно было, что эвакуация не удается, а есть погруженная одежда. Действительно, удалось добыть небольшое количество валенок.

Ночь под Омском была кошмарной. Деревень близко нет, есть кое-где заимки. Сильный мороз. Только к полуночи мы добрались до деревни (кажется, Некрасове). Когда мы подъезжали, думали, что она горит, так было много костров на улице. Вся улица была загромождена повозками, усталые лошади лежали, а местами вместе с ними и люди. В избу попасть было невозможно – все битком набито. Мы до утра продремали в санках, изредка греясь у костров.

Судьба Омска была предрешена на Тоболе; отходя, мы знали, что он не будет удержан, но все же строили себе иллюзии, что там, в тылу, может, соберут какой-то кулак и ударят. Когда же ожидаемое свершилось, когда все воочию увидели оставляемое, увидели ленту беспомощных эшелонов с людьми и всяким имуществом, настроение совершенно упало. Слышали, что большинство людей, мобилизованных в районе Омска, остается; оставались даже офицеры.

Наш состав оставался в целости; но на что же надеяться дальше? Единственно – это держаться друг друга, и там будь что будет. Мне на второй день рассказывали комичный случай в 13-м полку. Полк ночью остановился отдохнуть в заимке, в полку много татар. Ночью один из солдат-татар начал проверять, кто из офицеров где спит или лежит. Подходит со свечой к одному:

– Это ты спишь, господин полковник?

– Я, а тебе что!

– Спи, спи; а где полковник?

– Спит в другом углу!

– Ну, спи, спи.

Оказывается, кто-то пустил слух, что офицеры остаются в Омске и оставляют солдат. Это была проверка, где старший командный состав полка.

С отдачей Омска закончился большой период борьбы с советской властью, второй после нашего весеннего наступления, в который, казалось, еще возможно было добиться перелома в борьбе в нашу пользу. Трудно делать какие-нибудь определенные исчерпывающие выводы об этом периоде. Кто прав, кто виноват, что помешало создать лучшие условия для борьбы, когда все знали, что от успеха зависит все. Однако можно сказать, как и о первом периоде: 1) Фронт хотя и с осложнениями, но все же дал целое лето для подготовки к осеннему наступлению. 2) В сентябрьские дни, в течение целого месяца боев, он выполнял почти собственными силами наступательные задачи. Противник разбит не был, но ему не удалось безнаказанно послать части на фронт Деникина, и он был сильно потрепан. 3) Тыл почти ничего не дал; на реке Тоболе так и остались на фронте те же части, что воевали с 1918 года.

Мы не знаем, конечно, всех условий тыловой работы; обстановка