Книга Учитель из Юрюзани - Леонид Николаевич Сурин

играли.

— Как же вы играли?

— В школу.

— Кто же у вас был учительницей Глафирой Петровной? А?.. — улыбаясь, спросила Глафира Петровна.

Леночка густо покраснела и сделала близнецам какой-то знак, но те, ничего не поняв, указали на нее пальцами и опять, как по команде, хором воскликнули:

— Она!

— Милая моя девочка, я же все слышала, — засмеялась Глафира Петровна, обнимая Леночку за плечи и притягивая к себе.

В это время в дверях показалась сама хозяйка, Матрена Ильинична Свистунова. Увидев учительницу, она опустила на пол сумку с продуктами и упавшим голосом сказала:

— Глафира Петровна… здравствуйте. Опять мой сорванец чего-нибудь натворил?.. — Выслушав рассказ учительницы об утреннем происшествии, Матрена Ильинична грозно сдвинула брови и застучала по столу: — Ну, погоди ж ты, мерзавец! Я т-тебе покажу! Лопнуло мое терпение! Пусть придет только — попробует ремня!

— Что вы! Что вы! — Глафира Петровна даже привстала со стула. — Бить детей ни в коем случае нельзя! Эх, Матрена Ильинична, как же вы это так?! Ведь вы таким путем его только озлобите против себя.

— Глафира Петровна, голубушка! — плачущим голосом выкрикнула женщина. — Что же делать, коли он русских слов не понимает?! И в кого он только уродился. Остальные-то ведь дети, дочурки мои, воды не замутят сроду!

— Успокойтесь, Матрена Ильинична, успокойтесь.

— Всем я довольна, — продолжала причитать женщина. — Всем довольна. После того как Тимоша, муж мой, на фронте погиб, завод какую мне помощь оказал! Вот недавно квартиру дали в новом доме. Всем я довольна, если бы не Сережа, наказание мое! Вы думаете, он в школе только такой? А дома? Ведь это — чистый бес! Каждый день жди от него чего-нибудь. Вчера во второй квартире стекло выбил мячом, а сегодня с дружком своим Витькой чего удумали? Ниже нас инженер живет, мамаша ихняя, старушка, очень кошек любит. Так они изловили любимого старушкиного кота, привязали к моему зонтику и спустили со второго этажа. «Это, говорят, у нас парашют»! Тьфу! — женщина энергично плюнула.

— Скажите, Матрена Ильинична, — спросила Глафира Петровна, — вы не знаете, что любит ваш Сережа, о чем мечтает, например?

— О чем мечтает? А кто ж его знает, о чем он мечтает, постреленок? Скрытный он у меня, а в голову-то к нему не залезешь.

Матрена Ильинична устало махнула рукой.

— А книги читать он любит?

— Книги? Любит да не всякие, а чтобы про войну были, особенно, про летчиков. Как-то племянник мой приезжал из армии в отпуск и подарил он Сереже книгу, «Повесть о настоящем человеке» называется. Зачитался мой Сережа до полуночи так, что пришлось силой книгу отобрать и спать уложить.

— Выходит, он летчиком мечтает стать?

— Кто его знает? — опять повторила женщина. — Думается мне, что на завод он не прочь бы поступить, только лет ему мало. Как-то слышала я, как он с дружками своими разговаривал. «Мне, говорит, все эти учености ни к чему. Я, говорит, на завод пойду, токарем стану, как Василий Иванович Грабин». Это — стахановец, знаменитый на нашем заводе, сейчас с матерью здесь же, в нашем доме живут. Слыхали, может?

— Я его очень хорошо знаю. Что ж, Сережа очень уважает Василия Ивановича?

— Любит он его, просто души в нем не чает, — оживилась Матрена Ильинична. — Виду-то он не подает, конечно. Скрытный он очень. Да от меня-то не скроешь! В прошлое воскресенье Сережа с Леночкой во Дворец культуры ходили, на детский спектакль. Леночка-то мне и рассказывала: как, значит, встал Сережа у Доски почета, где лучшие стахановцы засняты, так целый час с портрета Василия глаз и не сводил, даже на представление опоздал.

— Вот как! — воскликнула Глафира Петровна, с большим интересом выслушивая все эти подробности и чутьем опытного педагога угадывая, что теперь в ее руках есть что-то вроде ключа к душе мальчика.

— Вот как! — повторила она еще раз и торопливо стала прощаться к великому огорчению Матрены Ильиничны, захлопотавшей было возле электрического чайника. Наказав еще раз ни в коем случае не прибегать к «помощи» ремня, Глафира Петровна спустилась во двор и через две минуты уже стучалась в дверь квартиры Грабиных. Дверь открыла маленькая сухонькая старушка, мать Василия. Увидев Глафиру Петровну, она всплеснула руками и радостно захлопотала и засуетилась:

— А мы уже ждем вас, Глафира Петровна! Васенька мне рассказал, что вас видел, Снимайте пальто. Проходите в комнаты. Васенька, подвинь стульчик Глафире Петровне.

— Я знал, что вы обещанье свое выполните, — широко улыбнулся Василий. Он был теперь в превосходно сшитом синем костюме, облегавшем его плотную фигуру, но не стеснявшем неторопливых, уверенных движений.

Глафира Петровна оглядела комнату. Все здесь говорило о достатке хозяев. На круглом столике в углу стоял новенький приемник, рядом с ним — патефон; развешанные по стенам большие репродукции с картин лучших художников свидетельствовали о том, что хозяин квартиры — знаток и ценитель живописи, а отделанный перламутром аккордеон говорил, что ему не чужда и музыка…

Глафира Петровна посмотрела на уставленный угощениями стол, к которым еще никто не прикасался, и поняла, что ее действительно здесь ждали.

— А я ведь к вам не просто в гости, — сказала она, принимая от старушки чашку ароматного чая. — У меня к тебе, Вася, есть очень большая просьба…

— Слушаю, Глафира Петровна, заранее говорю, что любую вашу просьбу я исполню с радостью.

— Просьба моя касается одного мальчика, который живет в вашем доме, — Глафира Петровна взглянула юноше в глаза и улыбнулась…

III

Главный виновник этих происшествий, Сережа Свистунов, двенадцатилетний мальчик с курносым носом, густо усеянным веснушками, и такими рыжими вихрами, что издали можно было подумать, будто Сережина голова охвачена огнем, сидел вечером воскресного дня за столом, подперев щеку рукой, и уныло смотрел на раскрытый задачник. Всем своим видом и выражением лица он представлял живое воплощение тоски, отчаяния и безнадежности. «Вода поступает в бассейн по двум трубам…» в который уже раз прочитывал он условие задачи и, наконец, с сердцем швырнул ручку. Нет, ничего не выйдет у него с этой проклятой задачей! Не выйдет!.. Вдобавок, как назло, в голову лезли приятные воспоминания о весело проведенном воскресном дне. А воскресенье Сережа провел с толком. До обеда он вместе с Ильей и Витькой клеил новую модель самолета, а после обеда на пустыре состоялся футбольный матч с командой ребятишек соседней, Песчаной улицы. В результате этого интересного матча «песчаная» команда была посрамлена и под свист и улюлюканье зрителей бесславно удалилась с пустыря, унося с собой горечь поражения и девять «голов», забитых «всухую», причем этому обстоятельству немало способствовал и сам Сережа, бывший