Книга Строптивая жена - Карен Рэнни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ожидание было слишком велико, — улыбнулся он. Не стоит винить ночь за ее экстравагантность и нагого мужчину рядом с ней — тоже. Что-то в ней самой велело быть необузданной и безудержной. Внезапно она устыдилась себя.
— Соблазню ли я вас словами, Сара? Сказать вам, как вы божественно красивы, богиня лунного света?
— Вам не нужно лгать, — натянуто сказала она.
— О, это не ложь. Это ближе к истине, чем все мои прежние слова. Думаю, вы не знаете собственную силу, не сознаете свою власть. Иначе вы улыбнулись бы мне, притянули бы чуть ближе, обещая удовлетворение взглядом или вздохом, и, когда я был бы на грани, прижали бы пальчики к моим губам и сказали бы «нет».
— Это слишком жестоко, — сказала она.
— А что вы сделали бы, леди Сара, если бы были богиней лунного света? Если бы в вашем распоряжении была вся мощь красоты и желания?
Нужно сказать, чтобы он оставил ее в покое, ложился бы спать, позволил бы ей вернуться на узкую походную кровать или в ее спальню. Вместо этого Сара потянулась и положила левую ладонь на его щеку, а пальцами правой руки провела по контуру его губ. Потом ее пальцы скользнули к его виску, спустились к шее. У него была крепкая мужская шея.
Она прижалась к нему, щекой к щеке. Ее губы почти касались его уха. Она могла что-то шепнуть ему, и никто в целом мире этого не услышит и не узнает.
Что она сказала бы?
Он не шевелился, его руки лежали на одеяле.
Обостренными чувствами, чего прежде не испытывала, она уловила движение его рук и точно знала, где хочет их ощущать.
Она ожидала, что он положит руки ей на грудь, накроет соски ладонями, проведет пальцами по выпуклости. Вместо этого он придерживал ее за плечи, глядя в глаза.
Теперь пришла его очередь взять ее лицо в свои ладони, и он сделал это так мягко, так медленно, что она готова была умолять его ускорить темп.
Он наклонился и впервые поцеловал ее. Ее рот приоткрылся от неожиданности. Сначала поцелуй был так же мягок и нежен, как лепестки только что распустившейся розы. Потом он стал горячее, и у Сары едва не закружилась голова. Наконец поцелуй завершился, и она прижалась к плечу Дугласа, тяжело дыша. Его дыхание было столь же трудным, пульс на горле стучал так торопливо, что ее пальцы гладили его кожу, силясь успокоить.
Откинувшись назад, Дуглас смотрел на нее. Она выпрямилась, вскинула подбородок и разглядывала дальнюю стену. Пусть смотрит. Ее таким поведением не напугать. Ее не страшит его приземленность.
— Возможно, это хорошо, что вы не знаете, как вы совершенны, — сказал он мягко. Он подставил чашу ладони под ее тяжелую грудь, легко нажав большим пальцем на сосок, ставший поразительно чувствительным к прикосновениям. — В Лондоне мужчины преследовали бы вас, леди Сара.
Даже если бы у нее возникло желание ответить, Сара сомневалась, что смогла бы выговорить хоть слово. Ее мир был объят пожаром, кровь кипела.
Ловкими пальцами он гладил ее волосы, пока не перекинул их ей на спину.
— Какие у вас роскошные волосы, — сказал он. — Почему вы их заплетаете на ночь?
— Потому что иначе утром мне придется два часа их распутывать, — ответила она, радуясь, что голос звучит почти нормально.
— Но тогда я имел бы удовольствие наблюдать, как вы расчесываете волосы. Вы делаете это нагой?
Она оглянулась на него:
— Конечно, нет.
— Я хотел бы видеть вас в этой позе, — сказал он.
— Теперь? — удивилась она.
— Почему нет? Вам не спится, да и я, увидев вас полуобнаженной, вряд ли усну.
Он зажег лампу на ночном столике. Она наклонила голову, тайком прикрыв волосами грудь.
— Я действительно должна это сделать?
— Вы не хотите?
Какая-то часть ее души хотела повернуть время вспять, к тому мгновению, когда Сара поняла, что он в постели. Другая, до сих пор дремавшая, весьма заинтересовалась его предложением, слишком заинтересовалась и почти пришла в возбуждение.
Она встала, прикрыв левой рукой грудь, а правой придерживала у талии спущенную ночную рубашку.
— Садитесь сюда, — указал он на изножье кровати.
Она села и взглянула на него:
— Что вы хотите?
Ее сердце билось так неистово, что она задыхалась. Губы припухли, кожа стала такой чувствительной, что прикосновение волос было почти болезненным.
— Расчешите волосы, как делаете по утрам.
— У меня нет щетки, — покачала головой она.
Он пошел к бюро и вернулся с оправленной в серебро щеткой.
— Мне помогает горничная, — сказала Сара.
— Я ее заменю? — спросил он.
— Нет. — Забрав у него щетку, она медленно провела ею по волосам от виска до самых кончиков.
Пока она расчесывала волосы, Дуглас мягко сжал ее левое запястье и отвел руку от груди. Сара посмотрела на него, но он только улыбнулся и покачал головой. Было ясно без слов: бессмысленно просить его о скромности.
Опершись левой рукой на постель, Сара закрыла глаза, откинула голову и сосредоточилась на своем занятии. Она старалась игнорировать Дугласа, но это стало труднее, когда он заговорил.
— Когда вы поднимаете руку, ваша грудь поднимается, словно прося похвалы, или поцелуя.
Она замедлила движения, усилием воли не позволяя себе открыть глаза и думая, собирается ли он поцеловать ее.
Коснется ли он ртом ее груди? И если да, что ей тогда делать?
— Выгните немного спину, — сказал он, и она подчинилась, зная, что в такой позе ее грудь выступает еще сильнее.
Это его дыхание она чувствует?
— Спина у вас тоже красивая, леди Сара. Такие красивые линии, чудесные изгибы. Я едва сдерживаюсь, чтобы не дать воли рукам.
Боже милостивый.
— Встаньте.
Она открыла глаза.
— Пожалуйста, Сара, встаньте.
Она подчинилась, придерживая левой рукой ночную рубашку, а правой сжимая щетку. Она устремила взгляд на дальнюю стену, но краем глаза видела, что он близко.
Медленно, как будто давая ей время привыкнуть к этой идее, он потянулся к ее руке и мягко разгибал пальцы, стиснувшие рубашку.
— Вы хотите, чтобы я осталась голой, мистер Эстон? — спросила она, отчаянно цепляясь за скользящую ткань.
— Именно, — сказал он.
— Да? — замерла она.
— Вы меня за идиота принимаете, леди Сара? Мое самое горячее желание видеть вас нагой перед собой, сильнее только желание иметь вас голой под собой.
Она нагая перед мужчиной! Она никогда ни перед кем не раздевалась. Когда она мылась или снимала белье, между ней и Флори всегда стояла ширма. Теперь она стояла голой перед Дугласом Эстоном, и он улыбался. Улыбался!