Книга На распутье - Александр Фомичев

попусту воздух сотрясать, поди лучше пожрать нам сготовь. Хоть толк от тебя будет; не зря, значится, припелёхала сюды. Пусти в нужное русло свою бурную дурь, что из ушей прёт. Ведь скоро уж темнеть начнёт, а я ещё не отобедал сегодня. Как раз твоя овощерезка сгодится. Будет, чем разделать одну нежную тушку. Оленя я уже добыл, не хватает лишь стряпухи.

— Чего, чего⁈ — прекрасная незнакомка, вмиг ставшая с головы до пят пунцовой от гнева, открыла в возмущении рот и на некоторое время потеряла дар речи, явно опешив от столь непочтительных словесов в свой адрес. — За столь дерзкий трёп сейчас я тебя разделаю, кабанёнок говорливый, на сочные отбивухи! Ты, пентюх сиворылый, во мне что, кухарку увидел⁈ Это оскорбление даже хуже, чем козявка и курносая!..

— Ну ты же женщина? — Ратибор вопросительно вскинул левую бровь. — По крайней мере, так на неё похожа…

— И что⁈ — раздражённо взвилась светловолосая красавица. — Вообще-то, я, между прочим, — валькирия, дева щита да воительница, каких поискать!..

— А ещё, как я погляжу, — знатная сумасбродка. Но всё же, в первую очередь ты — женщина, — перебил рассерженную норманнку могучий русич. — А значит, проку от тебя поболее будет именно у котелка с ароматным варевом.

— Ах ты козлина рыжегривый! Дикарь-переросток! Остолоп! Дубок неподрубленный! Всё-таки я сейчас с твоей волосатой задницы мясных ломтей настругаю, а затем как раз на угольках и покопчу!.. — и разгневанная варяжка угрожающе двинулась на «рыжего медведя».

— Любишь мужские копчики надкусывать?.. — договорить Ратибор не смог, ибо последовавший умелый выпад прямиком в сердце заставил его отступить на шаг и молниеносно извлечь Ярика из ножен, ловко отбивая стремительную атаку.

Рослая северянка ничтоже сумняшеся снова ринулась вперёд, смело набросившись на существенно превосходящего её в размерах да массе Ратибора, что не могло не вызвать у того скрытого одобрения и даже восхищения. Между тем разъярённая фурия принялась плести стальную паутину вокруг молодого богатыря, изворотливо кружа и пытаясь нащупать брешь в безупречной обороне дюжего ратника. Выпад следовал за выпадом, неизменно разбиваюсь о монолитную защиту «рыжего медведя». Булатный братишка в лапах могучего великана уверенно противостоял невесомой сабле противницы, ничуть не уступая той в скорости. И мало того, Ратибор всегда оказывался на шаг впереди, как будто предвидя очередной ход неистово накинувшейся на него охотницы за кочанами. Вскоре это стало сильно злить пленительную деву щита, начавшую, к её несказанному удивлению, выдыхаться первой. Она явно рассчитывала, что гораздо быстрее да ловчее своего оппонента. А также на то, что удастся его измотать, не особо напрягаясь. Но тут, удивительное дело, в ходе боя выяснилось, что державший глухую оборону русич превосходит её и в скорости, и в сноровке, и в выносливости. Да и по технике боя на мечах. Причём значительно опережает во всех перечисленных компонентах. То есть, проще говоря, в воинских умениях — она ему неровня. Данный, крайне неприятный сюрприз прямо-таки дико бесил бесшабашную валькирию, которая своим волнистым клинком владела на самом деле очень даже неплохо, и не один уж незадачливый ротозей в этой жизни скоропалительно пожалел перед смертью, что имел глупость недооценить воинское искусство кареглазой злючки.

— Бык рыжезадый, ты чего, так и будешь лишь обороняться⁈ Атакуй уже! — тяжело дыша, порядком умаявшаяся незнакомка чуть отступила назад, при этом яростно сверкнув каштановыми очами на нисколько не уставшего с виду Ратибора. — Что за ребячество⁈ Заколю же! Я не шучу!

— Козюлька умалишённая, ты что, в одну моську пришлёпала за моей башкой? — в ответ не преминул полюбопытствовать могучий русич. — Решила сразить меня своей красотой да вострым язычком? Экое неразумие…

— Я не одна, примкнула временно к ватаге Хасвана! — зло буркнула валькирия, отдышавшись и по новой зайдя на рыжегривого великана. Неуклюжий комплимент своей «добычи» охотница за головами, казалось, даже не заметила. — Но малёха покумекав, я решила: зачем с этими разинями делиться столь знатным кушем? Зато он вмиг закроет все мои потребности в злате да позволит тут же домой воротиться с кучей монет! А меня там как раз очень ждут с сундучком кругляшек! Гудбранд не справился, так я хоть вывезу!.. А это тебе за козюльку! — и собравшись с силами, молодая воительница вновь решительно бросилась на «рыжего медведя». На то, как могучий исполин после произнесённого имени удивлённо вскинул правую бровь и озадаченно хмыкнул, азартно атаковавшая руса норманнка не обратила никакого внимания.

— Не тот ли ента, случаем, Гудбранд, коего Желтоголовым величали?.. — в промежутке между отчаянными наскоками храброй прелестницы походя поинтересовался Ратибор.

— Откуда ты знаешь его прозвище⁈ — варяжка ошарашенно отпрянула от дюжего ратника и шокированно на него вытаращилась. — Ты что, знаком с моим братом⁈

— Был знаком. Довелось нам некоторое время в Кузгаре на соседних койках ночки коротать, — чуть помешкав, пробурчал в ответ потемневший в лице Ратибор, страсть как не переносивший сообщать горестные вести. — Гудбранд уж не с нами; в Вальхалле он, с Одином за одним столом песнь боевую распевает. Славный был воитель…

— Ты его туда отправил? — дева щита слегка опустила свою саблю и пристально уставилась в лицо могучего гиганта.

— Нет. Он пал как воин, на арене Кузгара. Я лишь достал его убийцу. Ежели память не подводит, ента был ибериец. А ты, значится, сестра Желтоголового? Как там… Анника, вроде?.. Он упоминал о тебе мельком… Лови! — Ратибор потянулся к мешочку с варяжским амулетом, сорвал оный с пояса и тут же кинул потёртую мошну младшей сестрёнке Гудбранда, того самого викинга, с кем свела его судьба в подземных казематах нурязимской арены. — Он просил передать своим родным, как сви́жусь с кем-то из них. Не думал, признаться, что это будет его бешеная сеструшка. М-де, мир тесен… Как он там тебя величал? Мочалкой?..

— Мурчалкой, баран! — Анника, ловко поймавшая мешочек с орлиным когтем, быстро развязала калиту, шустро осмотрела содержимое, а затем вскинула свой изогнутый клинок и яростно уставилась на хмуро на неё взирающего «рыжего медведя». Пара крупных слезинок покатились по розовым щёчкам северянки, впрочем, тут же смахнутые тыльной стороной ладони. — Но откуда мне знать, что ты не снял этот коготок с тела брата, пред тем сам же его и умертвив⁈ А сейчас, может, просто боишься за свою жизнь, посему и изворачиваешься, змей! Угадала, да⁈ На, получай, трус! — и стремительный удар юркой