Книга Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В сопроводительном письме к рассылке Петелин писал:
Ничего более предвзятого, тенденциозного в худшем смысле этого слова, необъективного, пронизанного какой-то необъяснимой для меня озлобленностью, не приходилось мне читать за свою двадцатипятилетнюю литературную деятельность. Эта публикация наносит ущерб моему имени. Выражаю решительный протест против подобных «методов» сведения литературных счетов[145].
Редактор «Воплей» М. Б. Козьмин поначалу пригласил автора на разговор, в декабре Петелин даже представил в редакцию «обновленную версию» своей статьи. Но в печати она так и не появилась, как не получил автор ответов от сановных получателей копий письма.
Вместе с письмом Петелин сразу же начал бить во все колокола по своей (то есть партийно-писательской) линии, прежде всего выступив на партсобрании прозаиков и критиков московской писательской организации.
Петелин выступал очень уверенно, гневно, говорил, что он поражен бестактностью, клеветническим обвинением и т. д., что он написал письма по этому поводу. На это Ф. Ф. Кузнецов сказал: не надо писать много писем, напишите одно, мы рассмотрим. <…> Петелин говорил, что автор статьи в «Вопросах литературы» Толстая объявила поход на жанр, что его критикуют как новатора жанра, то есть он претендовал на эстетический спор. <…> Статья Толстой называется «Клеем и ножницами». Определен жанр и дальше говорится, что в книге Петелина происходит выдавание чужого за свое. Разрешите привести пример. <…> А ведь речь идет в данном случае о заместителе секретаря парткома[146].
Для Петелина, можно сказать, привычными были обращения в ЦК КПСС. В 1972 году издательство «Московский рабочий» сняло из сборника статей Петелина «Россия – любовь моя» статью «Два мира Михаила Булгакова», поскольку «автор не вполне объективно освещал некоторые аспекты литературной борьбы в 20‐е годы, односторонне оценивал такие произведения М. Булгакова, как „Дьяволиада“ и „Роковые яйца“, не указывал на имеющиеся в них просчеты», при этом «на серьезную доработку статьи автор не согласился». Петелин отправил телеграмму в ЦК П. Н. Демичеву, курировавшему тогда вопросы идеологии, истории и культуры. ЦК вмешался, но безуспешно: «После беседы с директором издательства и редактором книги т. Петелин дал согласие снять статью из сборника»[147].
В 1974 году эта глава под названием «Герои Булгакова» вошла в книгу Петелина «Родные судьбы», но на автора выплеснулась порция критики за анализ драмы «Бег». Тогда он опять написал в ЦК, делясь своими мыслями:
Кому-то, видимо, не хочется, чтобы в нашем литературном движении царила деловая, рабочая атмосфера, кто-то искусственно отыскивает кажущиеся им ошибки и противоречия, кто-то нагнетает озлобление и разлад в литературной среде, как это произошло, скажем, после появления печально-известной статьи бывшего работника ЦК КПСС тов. Яковлева А. Н.[148] Нигилистическое отношение к работе большого отряда советских критиков, верных патриотическим традициям русской классической литературы и искусства, которое довольно отчетливо выразилось в этой статье, все еще дает о себе знать. Хорошо, что тов. Яковлева перевели на другую работу, но беда в том, что «дух» его остается, как и его методы полемики: выхватить из большой работы фразочку и обвинить автора в каких-нибудь прегрешениях против марксистско-ленинской эстетики. Такое цитатничество никогда не приносило пользы, тем более в методах руководства литературным движением.
Создается впечатление, что к так называемым диссидентам, которые все еще нет-нет да дают о себе знать, в некоторых партийных и литературных руководящих кругах отношение складывается куда лучше, чем к тем, кто верой и правдой служит своему народу, внося свой посильный вклад в строительство нового общества[149].
В завершение этого письма Петелин, впрочем, просил улучшить его жилищные условия.
Но и в данном случае тоже ничего не произошло – положение дел было признано нормальным; «Тов. Петелин приглашался для беседы в Отдел пропаганды и Отдел культуры ЦК КПСС, в которой ему были даны необходимые разъяснения. Тов. Петелин выразил удовлетворение результатами беседы»[150].
Теперь (и не в последний раз) он обратился по поводу статьи Татьяны Толстой.
Как объясняет свою историю сам Петелин? Партийность во всех смыслах диктует ему собственную версию, и даже не его собственную, а его давнего приятеля и товарища по всем партиям А. И. Байгушева, известного борца с «либералами из числа номенклатуры, связанными с сионистскими и американскими политическими кругами»[151], автора фантазийной автобиографии, согласно которой он «принимал самое активное участие в русском сопротивлении, <…> входил в высокую партийную номенклатуру»[152], был едва ли не главным русским патриотом, создавшим в своей фантазии «русский орден внутри КПСС». И хотя гомерические построения А. И. Байгушева нашли отпор даже у тех, кого он славословил в своих бестселлерах, его версия событий осени 1983 года играла всем на руку и была подхвачена в том числе и самим В. Петелиным:
Они увидели, что ты – реальный кандидат на секретаря парткома, ты хорошо зарекомендовал себя как заместитель… Ну, можешь ли ты себе представить, что они забыли твои статьи, твое пребывание в «Молодой гвардии», в «Советском писателе» и пр., и пр. Вся эта вакханалия в печати – это ловкий ход в литературной борьбе, это заговор не против тебя, а против всех нас, русских патриотов, и под меня копают, методично избивают русских, тех, кто не сломился, кто за могучую державу, кто за стойкую государственность. <…> Могут ли они допустить, чтобы ты стал секретарем парткома? Да никогда![153]
«Литературная газета» как рупор кампании
Статья Татьяны Толстой стала не только первым разгромом Петелина, но и застрельщиком идеологической кампании по борьбе с отступлениями от исторической правды. Ведь в августе, когда вышли первые номера толстых журналов после
