Книга Сын за отца отвечает - Александр Анатольевич Пересвет

вообще закрепились. В том числе на заводе валков, подорванном ещё в июле, когда «айдаровцы» использовали цеха для складирования боеприпасов.

Вот тогда и встретились снова Алексей Кравченко с Мишкой Калмыковым. Случайно. Услышали ожесточённую стрельбу слева — значит, наши там. Только были наши довольно плотно зажаты нацгадами, оказавшись, что называется, между двух огней. То есть дрались уже в практическом окружении.

Тогда Кравченко — а у него под оперативным руководством было уже 11 человек — охватил одну из укропских групп с тыла. И врезал. Те дрогнули, прыснули по сторонам, ну вот точно как тараканы, когда их тапкой гоняешь!

После этого отряд соединился с Мишкиными казачатами, которых уже начали планомерно забрасывать гранатами, и навалились на оставшихся укров вместе. Вовремя успели: трое Мишкиных уже не дышали, да из семерых «трёхсотых» трое тяжёлых тоже близки были к тому же.

А буквально через две минуты на них наткнулась ещё какая-то бродячая банда нацистов. И тут уже Мишка вовремя оттолкнул Алексея за стенку, по которой тут же прошлась укровская очередь. Аккурат по тому месту, где должна была быть Лёшкина голова…

В общем, после такой встряски самой судьбой заповедано им было стать друзьями. Бывает, конечно, и по-другому: мало ли, ну вот не сошлись люди во взаимной симпатии. Да, боевые товарищи, да, жизнью один другому обязан, но не тянет друг к другу. А вот Буран с Митридатом сошёлся. Да и по Крыму память грела…

* * *

Как раз в Крыму Алексея несколько месяцев назад подвёл к Михаилу Калмыкову, позывной Митридат, его бывший шеф Тихон Ященко.

Ну, как подвёл… Передал связь, что называется, из рук в руки, когда Алексей приехал сменить шефа на работе в Крыму. В те самые ключевые февральские и мартовские дни 2014 года.

Тогда шеф и те ребята, что выехали с ним в самом начале, сделали очень важную работу. Не сказать, чтобы именно они подняли крымских казаков. Казаки поднялись и сами. Но им нужно было профессиональное руководство. И оно было организовано. Причём абсолютно безупречно с точки зрения международного права. ЧОП Ященко под названием «Антей-М» было организацией не государственной. Частной. Личное индивидуальное владение. Сам Тихон и его люди также находились в личном статусе. Собственно, с любых формальных точек зрения они и были частными персонами. Ни на какой государственной службе не состоявшими.

А что помогали казакам, так ведь и сами они казаки. Конечно, основную, решающую роль в защите Крыма от озверевших на майдане — и особенно после удавшегося государственного переворота в Киеве — украинских нацистов сыграли подразделения «вежливых». Но руководившие ими люди с большими звёздочками на погонах не могли, естественно, немедленно наладить уверенное взаимодействие с местными активистами, добровольцами-ополченцами и казаками. Просто не знакомы были.

Вот тут и нужны были такие люди, как Тихон, и с такими конторами, как «Антей». Особенно поначалу, на старте событий, когда никаких «вежливых» ещё в помине не было. В те начальные дни, когда многое было непонятно, именно благодаря Ященко и таким, как он, удавалось каждый раз на шаг опережать действия фашистского руководства в Киеве. И тем вызывать его неорганизованную и беспомощную реакцию, перераставшую в панику.

Кроме того, Тихон закрутил дела с Кубанским казачьим войском. И на полуострове очень быстро оказались казаки с материка. А само появление их на Чонгаре, на перешейке, сильно остудило пыл нациков, вознамерившихся привезти крымчанам свою кровавую «дружбу». А дальше в ситуацию окончательно вмешались «вежливые люди», и шансы фашистов оккупировать вслед за Украиной ещё и Крым растаяли вовсе.

Во время этих событий и пересеклись пути-дорожки Кравченковского шефа и Мишки Митридата.

Мишка был родом из Керчи («Оттуда и позывной — знаешь, у нас там гора такая есть, Митридат называется?»). Входил в состав местного казачьего войска и с блеском носил мундир Крымского казачьего войска под есаульскими золотыми погонами с одним просветом. В прежней жизни успел побыть в самых разных качествах, от электрика до аспиранта и от казака до журналиста. Побывал в Чечне, в Абхазии, дрался с крымско-татарскими боевиками под Симферополем, находился в визире Службы украинской безпеки. В общем, почти ровесник Алексею, он пожил бурно и, судя по его артистичным рассказам о пережитом, счастливо.

Революцию в Крыму Мишка не то, что принял, он принял её с восторгом и с бурным деловым энтузиазмом. Мгновенно сколотил отряд из местных казаков. Тут же взялись за обеспечение защиты пророссийских митингов. Приступили к блокированию политически значимых пунктов. В частности, управления СБУ.

Так что когда в Крыму, сперва с разведывательными целями, появился Тихон, встреча его с Мишкой была, естественно, предопределена. Не с ним одним, понятно, в Крыму были и другие подобные Митридату активисты. Но с Мишкой у шефа родилось полное взаимопонимание по казачьей линии. И Алексей, прилетев в Симферополь 10 марта, получил из рук в руки практически налаженную схему работы и связи. В том числе с Митридатом.

Тогда и поработали впервые совместно с ним. Вот человек, который был в своей стихии! Словно с пропеллером в заднице, энергичный и подвижный, в камуфляже, но в кубанской приказной папахе, он успевал, казалось, везде. И везде имел связи, везде имел друзей. И всё, казалось, знал.

Дискомфорта в его компании Алексей не ощущал ни грамма, а это был важный признак, что с человеком можно сближаться. То ли инстинкт, то ли что, но работала эта чуйка с детства. А за годы службы в разведке и работы в «Антее» она развилась до вполне надёжного опознавательного маркёра.

— Ну что, будем стоять вместе, спина к спине? — спросил Митридат, когда после двух суток заполошного гона нарисовалось время познакомиться поближе.

И Алексей ответил:

— Да, всегда.

И выпили уже как на брудершафт. Без этих, конечно, тупых ритуалов с переплетением рук и поцелуями — мужчины всё же. Но по сути то же: закрепили боевой союз…

От Крыма у Кравченко осталось впечатление калейдоскопа. Причём сам он чувствовал себя так, словно находился внутри этих постоянно меняющихся узоров. Потому что работы и суеты по «верчению» того самого «калейдоскопа» хватало. Но всё равно не покидало ощущение какого-то праздника. Это было… Это было настоящее! Это… раз в жизни!

В череде тех событий больше всего Алексея впечатлил вечер в Симферополе после референдума. Когда тысячи, если не десятки тысяч людей — казалось, тут, на площади, собрался весь Крым, — плача и смеясь, плача и торжествуя, пели гимн России. И этим искренним порывом к новообретённой родине было словно наэлектризовано всё вокруг, так, что