Книга Бесовская банда - Сергей Иванович Зверев

А в компании с Кугелем все пойдет иначе. Тот хоть и выглядит голодным и потрепанным, но здоровья, силы и решительности у него на троих хватит. Полезный подельник. Ох какой полезный. И проверенный в деле. Как они в бытность свою в заградительном отряде тех «дворянчиков» порешили и сколько с них взяли – аж тепло на сердце от этого воспоминания.

Так что Бекетов радушно улыбнулся и воскликнул:

– А давай, господин товарищ прапорщик! Как встарь!

Кугель кивнул и откинулся на спинку скамейки. Его взгляд задумчиво устремился куда-то мимо открывавшегося с платформы городка с башенками пожарной каланчи и колоколенки. Смотрел он не вовне, а в себя, где клубились лишь тьма да неизвестность. Как-то странно у него в этот момент стало на душе. Он будто ощутил биение высшей силы, которая сталкивала раз за разом его с этим крестьянином. Ему всегда казалось, что их тянет друг к другу, как два разнополюсных намагниченных куска металла. Что они намертво связаны цепочкой, в которой причудливо переплетены звенья жизни и смерти.

Запыхтел, окутался паром и засвистел подкатывающий к платформе массивный паровоз с красной звездой на носу, тянущий восемь деревянных угловатых вагонов.

– Наш? – спросил Кугель.

– Мой, – поправил Бекетов.

– Наш. Приютишь же старого соратника по борьбе с саботажниками и спекулянтами. – В этой глумливой фразе Кугеля читалась не просьба, а утверждение.

– На время. Пока на ноги не встанешь, – поспешно уточнил Бекетов, которому вовсе не улыбалось сажать на свою шею такого постояльца.

– Вот и сговорились, Гордей.

Кугель мигом выкинул из головы все посторонние мысли и тревоги. Они по большому счету были просто ни о чем. Главное, что Бекетов вез его к себе в логово, где была чистая одежда, сытная еда и ночлег. В жизни начали вырисовываться хоть какие-то перспективы…

Глава 14

1932 год

– Двадцатого февраля Лев Троцкий лишен советского гражданства за антисоветскую деятельность. Пленум Исполкома Коминтерна указал, что принадлежность к троцкизму несовместима с принадлежностью к международному коммунистическому движению, – произнес Апухтин, разглядывая с трибуны собравшийся в актовом зале личный состав ОГПУ и Управления милиции.

Времени у него хронически не хватало. Иногда приходилось ночевать на работе. Но общественных и партийных обязанностей с него никто не снимал. Парторг управления исправно обеспечивал его нагрузкой. А он исправно ее тянул.

Правда, поручения были не слишком для него обременительными. Раз в неделю от него требовалось выступать на политдне перед личным составом с информацией о внутреннем и международном положении. Он всегда старался быть в курсе важных дел страны, начиная день с газет и внимательно читая обзорные бюллетени для служебного пользования, которые приходили из Москвы и где была предоставлена более объективная картина происходящего вокруг. И его выступления были на редкость информативны, логичны и доступны. Природные наклонности он к этому имел. Да и годы обучения у лучшей профессуры, собравшейся в МГУ, даром не проходят. Слушали его всегда с интересом. И события в стране происходили судьбоносные.

– А недавно сам Троцкий в своей статье в британской «Дейли Экспресс» писал, что оппозиция в СССР имеет достаточный генеральный штаб испытанных революционеров, для того чтобы начать вооруженное восстание!

По залу прошел легкий ропот.

– А что вы удивляетесь, товарищи? Таков закономерный шаг того, кто ступил на стезю предательства. Конечно, как и все предатели, он преувеличивает свою значимость. Но все равно – этим заявлением он обозначил реальную опасность. СССР для мировой буржуазии – как красная тряпка для быка. Наше столкновение впереди. Но почему бы не попробовать буржуям сначала попытаться решить «советский вопрос» через изменников? Оно и дешевле, и больнее для нас… И они будут пробовать нас на прочность. Будут искать предателей и вредителей. А те будут предавать и вредить, чтобы обрушить величественное здание страны социализма. А еще рядом с нами целое болото мелких потакателей предателям – мздоимцы, перерожденцы, чванливые руководители, забывшие, для чего и кем они поставлены, и тешащие только свое тщеславие. Это враги. А кто мы? Мы, органы, – это те, кто должен не дать этим короедам подтачивать наш фундамент. Как никто, именно мы обязаны проявлять бдительность, единство и сплоченность.

Выступая, Апухтин ловил на себе почти что ласковые взоры парторга, с которым согласовал доклад по тезису Сталина об обострении классовой борьбы в процессе построения социализма и получил полное одобрение. Парторг был горд, что откопал такого ценного и говорливого кадра, отлично понимающего политику партии. Державин за столом президиума тоже одобрительно кивал. В зале слушали внимательно и время от времени поддерживали репликами: «Правильно задвинул!», «Молодец!».

Закончив речь, Апухтин вытер рукавом выступивший пот. Эти выступления забирали у него много сил. Он же не балабонил для красного словца, а говорил о действительно наболевшем.

Он вполне искренне и обдуманно полагал, что СССР никто никогда не оставит в покое. Если уж царскую Россию всю историю хотели раздавить, хотя Романовы числились родственниками всем европейским царькам и строй был похожий, то что говорить о Советском Союзе. О стране, которая одним своим существованием является приговором всему сословному эксплуататорскому мироустройству. Так что быть войне. С кем? А это уже неважно. Найдутся желающие побряцать оружием. Польша, Германия, Англия. Или все вместе. И главное сейчас – успеть подготовиться.

И страна пытается успеть. В ней происходят великие, но и тревожные события. Государство сдирает с себя НЭП, как присосавшегося паразита, высасывающего все соки и не дающего идти вперед. Счищает хозяйчиков, чиновников-перевертышей, которые забыли цель и погрузились в мещанский мирок вещей и чувственных удовольствий, кулаков, мелкую алчную шушеру, наросшую как ракушки на киль каравеллы и тормозящие ее. И заодно и преступность. Дело «Бесы» – оно ведь тоже про наследие Гражданской войны и НЭПа. Именно тогда завелись и взяли волю подобные свирепые хищники. И именно их никак нельзя пустить в будущее.

Вместе с тем много тревожило Апухтина. За большими задачами след в след идут серьезные риски и отчаянное противодействие. Его хваленая интуиция в последнее время прямо вопила – опасность. Он еще в Свердловске насмотрелся на перегибы в коллективизации, на чиновничью упертость и желание отчитаться вне учета реальных проблем. И боялся, что закончиться это может плохо – голодом на деревне, которая и так не жировала. И за счет которой будет проходить индустриализация.

И еще – скоро встанет вопрос о кардинальном очищении самой власти. Слишком много там стало заигравшихся и зажравшихся. Слишком много тех, кто тормозит индустриализацию. А без индустриализации – смерть. Нет индустриализации – тогда фатальное отставание от остального мира по качеству жизни. И главное, не будет армии,