Книга Приказ номер один - Гастон Самуилович Горбовицкий

искали? Романтику?

К а л и н к и н. Место! Жизнь-то одна — второй не будет…

П л а т о в. Это верно.

К а л и н к и н. Поездил!.. Из-за кочевий этих и семьи разваливались. Неустроенность, неопределенность… А главное, не объяснишь ведь, куда снова собираться, бросать все? С чего вдруг, зачем?

П л а т о в. А эта семья — не развалится, если завербуетесь?

К а л и н к и н (с горечью). Уже не имеет значения!..

П л а т о в. То есть?

К а л и н к и н. А так уж и есть!.. Ничего теперь уже не имеет значения. Мне в коридоре обождать демократию?

П л а т о в. И все же?

К а л и н к и н. Все же!.. Жена если узнает, что с такой работы выгнали, — лучше уж сразу на край света! Да я и сам понимаю… Если уж здесь места себе не нашел? Здесь! Где же тогда?!. Мне в коридоре обождать?

П л а т о в. Что же у вас в секторе не сложилось? Кроме… форточки?

К а л и н к и н (не сразу). Сейчас от простого слова — и то искры между людьми проскакивают! А тут — я!.. (Пауза.) Обидно.

П л а т о в. Что именно?

К а л и н к и н. Живут люди… как люди! Работа, семья. Друзья. Самоуважение. А мне обидно! Точит что-то, грызет… Чувствую, впустую живу, впустую!.. На Касьяна родился, не повезло! Жизнь — как песок между пальцами… Люди мечтают океанские лайнеры водить, космос штурмовать, мировые научные открытия делать… а сидят потом спокойно всю жизнь в старших инженерах или младших научных сотрудниках! Хобби заведут. Собирают, наклеивают, выменивают. Самооправдание. Для души! А я вот никогда не мечтал про космические корабли, я… дела искал! По сердцу! Чтоб… без хобби!

Калинкин в волнении закуривает; тут же, спохватившись, предлагает сигарету Платову, закуривает и Платов…

Я ведь институт тянул — на одну стипендию существовал, а окончил, поработал, чувствую — не мое! Набрался духу — вечерами второй одолел, строительный уже!.. Первый-то был театральный… (Вдруг, смущенно.) А?

П л а т о в (шевельнув на столе бумаги). Я обратил!

К а л и н к и н. Смешно… Смешно?

П л а т о в (хмыкнув). Я свою трудовую карьеру дедом Морозом начинал!..

К а л и н к и н. Как это?

П л а т о в. На новогодних елках. Даже сказку написал. Ее уже лет двадцать пять играют на детских каникулах.

К а л и н к и н. Сказку?

П л а т о в (гордо). Сборы до сих пор капают! (Конфиденциально.) Жена не знает.

К а л и н к и н (клятвенно). Могила!

П л а т о в. Три ныне народных артиста были заняты. (Помолчав.) Потом Череповец строил, потом Соколовско-Сарбайский горно-обогатительный строил, потом Сирия, Индия, потом… В общем, много чего было потом всякого разного, кроме деда Мороза, пока вышел… На свое место. Сколько лет растрачено!.. Все мы, Дмитрий Федорович, где-то неудачники! На Касьяна рождаемся…

К а л и н к и н. Вы? Платов?

П л а т о в. А что?

К а л и н к и н. Вы… Платов!

П л а т о в. Все, что достиг, приходило поздно, досталось… нечеловеческим трудом! Ничего не доставалось… нормально. Не говорю уж, чтобы — по везению, удаче, как в лотерею, нет — просто, чтобы нормальные достижения — за нормальный честный восьмичасовой ежедневный труд. Отработал — получи в кассе! За все платил вдвое… втрое! В этой бесконечной гонке терялись старые друзья… Годами в забвении оставались самые близкие… Старели родители, вырастали дети… И выросли сами! (Умолкает.)

К а л и н к и н. Дни — идут, месяцы — летят, а годы… мчатся!

П л а т о в. А ведь твердил себе: не пропусти, не променяй! Твердил, вот добьюсь этого — и все, и — к дому, и — с сыном на рыбалку на Карельский, к матери, к друзьям детства… Я же люблю дом, я домосед от природы! Запечный таракан! Я ведь готовлю лучше любой хозяйки! Купаты, сациви, лобио, цыплята табака…

К а л и н к и н. С аджикой?

П л а т о в. И с зеленью! Петрушка, сельдерей…

К а л и н к и н. Укроп!

П л а т о в. Само собой! Орехи…

К а л и н к и н. Фундук?

П л а т о в. Грецкие! Только!.. (Помолчав.) В жизни чистых побед, как в спорте, не бывает! Гнал, строил, писал… А годами собирался и не собрался погулять ясной ночью с дочерью, рассказывая о звездах… Страшная цена!

К а л и н к и н (о своем). Я, когда поступал к вам, думал…

П л а т о в (о своем). Начинал в Москве, в головном, у самого Александрова!..

К а л и н к и н (не слыша). …Поступал когда, думал — такая фирма! Уж здесь-то все сложится — с людьми, с делом!..

П л а т о в (не слыша). …Сейчас бы уж в его кресле сидел, в столице, в комитете, а — ушел!

К а л и н к и н (не слыша). …Думал, уж здесь-то — смогу, сумею, определюсь! Наконец-то!..

П л а т о в (не слыша). …Ушел, своего захотел! Двенадцать лет собирал, растил, ковал кадры; сманивал отовсюду, прописывал иногородних, жилье выбивал! Создал фирму, а теперь…

К а л и н к и н (не слыша). …Наконец-то, думал! А теперь куда?!

П л а т о в (не слыша). …А теперь — сам под удар все? Поставят вот во главе объединения другого… Того же Сентюрина? Куда дело повернет?!

К а л и н к и н. Понимаю вас, Владимир Петрович!..

П л а т о в. Ну… спасибо.

К а л и н к и н. Вам спасибо, вам!..

П л а т о в. За что?

К а л и н к и н. Выслушали вот. Выслушали… вот! (Плачет.) Спасибо!

П л а т о в (резко). Это… Прекратить.

К а л и н к и н. Извините, конечно…

П л а т о в. Не выношу.

К а л и н к и н. Извините… (Вдруг.) Мать я похоронил, Владимир Петрович, старушечку свою незабвенную!..

П л а т о в. Сочувствую.

К а л и н к и н. В том июле…

П л а т о в. А!..

К а л и н к и н. Вот и все так… Взрослые же люди, сколько можно, правда? Ну, месяц, другой, ну, помянули, погоревали… Второй год ведь пошел, правда?

П л а т о в. Правда.

К а л и н к и н. Говорят, и так прожила бабка восемьдесят пять. Говорят, обеспеченно жила, все было, дети, внуки, дом!.. Мать говорила: «Митя, смерти я не боюсь, ничего этого я не боюсь, одно лишь я переживаю, что мы никогда уже с тобой не увидимся, даже… там! И не узнаю, прибился ли ты, наконец, к какому-нибудь берегу, успокоился, наконец?» (Вдруг.) Хоронили мать, Владимир Петрович?

П л а т о в. Не успел…

К а л и н к и н. Тогда — не будем.

П л а т о в. Не успел.

К а л и н к и н. Не будем. (И вновь.) В последний день все пела: «Ты жива еще, моя старушка…» Я о ней беспокоился, как ни о ком, как о родных детях не беспокоился, почему же все время — точит, точит, точит?!. Извините, все отвлекаемся от разговора.

П л а т о в. Прекратите ваши идиотские извинения.

К а л и н к и н. Извините. Обнял ее за плечи, от окна прикрываю, уговариваю чего-то, смотрит она на меня, и вдруг просто грудь двигаться перестала, дышать перестала, незаметно так, просто… И лицо уже холодное. И все. И все! Что не успел, не досказал, не доплатил, не договорил — уже все!.. Владимир Петрович, почему свой сыновний долг мы отдаем матерям посмертно?

П л а т о в (не сразу). Не успел.

К а л и н к и н. Не будем.

П л а т о в. Проститься.

К а л и н к и н. Понимаю вас… Понимаю!

П л а т о в. Далеко был… Не успел!

К а л и н к и н. Понимаю… Понимаю вас! Эх! Владимир Петрович, я сбегаю?

П л а т о в. Куда?

К а л и н к и н. На уголок?

П л а т о в. Зачем?

К а л и н к и н. Там — обед, но мне — вынесут! Я им благодарность в первый же день записал, ну, и в каждый праздник — аналогично!

П л а т о в. За то, что выносят?

К а л и н к и н. Нет! Это — система. В столовке или в гастрономе надо или благодарность, или жалобу, но — сразу, с ходу. И всегда будут встречать как родного!.. А то — вместе спустимся? Я угощаю! Владимир Петрович?..

П л а т о в (жестко). Я вас