Книга Рабы семьи Трок - Российский Ёж

сотрясать воздух…

Тем более, что… Лий прищуривается от слишком яркого для осени солнечного дня… бабушка помиловала Алексея после того, как Инга сделала то, что от неё требовалось, да. И можно сказать, что все так или иначе в выигрыше, но… Но Лий никак не может забыть то, что бабушка явно была готова казнить если не обоих пришельцев из иного мира, то Алексея точно. Скажи он хотя бы одно слово не так. И это… И это неправильно! Совершенно неправильно! Ну, как можно настолько быть…

Наверное, следовало направиться сюда сразу, но сначала Лий навестила Эттле, которая почти не пострадала — разве что пара ушибов от падения, да испуг — но всё же пока что не выходит из своей комнатушки. Эттле была сильно удивлена. И, кажется, напугана её появлением. Во всяком случае Лий так кажется. Но, в конце концов, Эттле — её личная служанка! И раз уж бабушка всё же не стала наказывать её, ограничившись указанием Тэйе провести с девушкой воспитательную работу — что, наверное, ещё страшнее! — то не может же Лий проигнорировать её! Впрочем, визит ограничился парой фраз и пожеланием поскорее выздороветь… Наверное, всё же Лий стоило извиниться перед Эттле за то, что потащила её с собой, но Лий так и не смогла найти в себе силы на это.

Лий приподнимает юбки, чтобы те не цеплялись за ступеньки, и медленно спускается в полуподвал, где размещены рабы, думая, что можно же было найти им место и получше. Хотя здесь содержатся только те, которые требуют особого надзора, если Лий правильно помнит рассказы папы… против которых мама всегда возражала.

Как же тут мрачно. И тесно. Как вообще можно хотя бы день провести в таких условиях?!

Нужное помещение Лий находит далеко не сразу. Она вообще уже готова смириться с тем, что затея не удалась, и придётся возвращаться под понимающим взглядом Тэйе, которого, конечно, в полутьме не очень-то и видно, но… ощущается он прекрасно!.. но Лий везёт. Частично.

Потому что видя голые стены и сколоченную из грубых досок кровать, на которой лежит явно скомкавшийся — Лий припоминает, как подобное описывалось в одной из книг про приключения бедной девушки и принца-изгнанника, которой зачитывались и Ниин, и Эйкки — матрас, она начинает сомневаться в том, что видеть подобное вообще можно называть везением.

Лий замирает на пороге, нерешительно глядя то на Тэйе, чопорно поджимающей губы, то на парня, лежащего на кровати, свернувшись калачиком. Он то ли спит, то ли просто не желает открывать глаз — от порога не очень-то и понятно. Лий кидает взгляд на пол — весь в разводах и пятнах, о происхождении которых думать вообще не хочется — и, преодолевая брезгливость, делает шаг вперёд, ступая при этом на носочки… обувь тут же липнет к полу, вызывая желание брезгливо поёжиться, но Лий сдерживается. Юбки, разумеется, придерживаются выше щиколоток. Выше настолько, что это можно считать неприличным. Впрочем, тут только Лий, Тэйе, которая, конечно, недовольна подобным, но, во-первых, женщина, а во-вторых уж точно не расскажет никому… за исключением семьи, быть может… про это, и парень… Алексей… Лий кривится. Какое всё-таки непривычное имя. Намного непривычнее, чем Инга.

Лий останавливается напротив кровати. На достаточном расстоянии, чтобы в случае чего успеть отбежать. Хотя вряд ли после ямы человек сможет хотя бы сесть раньше, чем через дней пять. Да и не думает Лий, что… Алексей что-то может ей сделать. Но всё же стоит быть хотя бы немного осторожной… как будто бы это кого-то после встречи с мерзостью сможет убедить в… Лий вздыхает. Ну, да. Репутация пай-девочки, кажется, разрушена напрочь!

— Как ты? — решается Лий.

— Никак, — шёпотом отвечает Алексей. Приоткрывает глаза, тут же щурясь от не такого уж и яркого света. Но видимо, даже этой малости слишком для поражённых в проплешине глаз. Никак? То есть? — Не плохо и не хорошо. Только встать не могу…

— Это пройдёт, — зачем-то сообщает Лий. Она сцепляет руки в замок перед собой, начиная поглаживать большим пальцем правой руки запястье левой. Дурацкая привычка, от которой, как Лий казалось, она успела избавиться. — Я… хотела поблагодарить тебя.

— Я же ничего не сделал, — уныло произносит парень, даже не пытаясь пошевелиться. Кажется, он расстроен этим.

Ну вот. А мама утверждала, что… Лий бросает победный взгляд на Тэйе. Та пожимает плечами, сохраняя безразличное выражение… наверное. Потому что Лий пусть и привыкла немного к темноте, но лицо Тэйе, стоящей по-прежнему на пороге комнаты, видно достаточно плохо.

— Не надо так говорить, — качает головой Лий, вспоминая, как Алексей, даже не раздумывая, закрыл их с Эттле собой. — Если бы не ты, я бы ничего не успела… А… то, что ты говорил в проплешине — правда? Я похожа на твою сестру?

— Да. — Алексей медленно сдвигает руку, пытаясь подложить её под щёку. Это так… мило? В сочетании с рыжими волосами и заострившимися от истощения в яме чертами лица, усыпанного веснушками, жест выглядит совершенно детским. Лий сейчас кажется, что Алексею не больше лет десяти… — Тоже вечно лезла, куда только можно. И нельзя. И в старые развалины, где шанс провалиться в какую-нибудь яму или нарваться на бродягу… с понятным исходом… едва ли не стопроцентный, и попытаться исследовать дно озера, где за лето утопли уже десять человек, тоже… Всё время приходилось ловить её. Она всегда так бесилась…

Лий сдерживается, чтобы не фыркнуть. Вот как?! Это так… должно быть возмутительно, но почему-то… тепло? А ведь, не считая дядю, с которым в семье очень непростые отношения, у Лий никогда и не было того, кого хотя бы немного можно было считать старшим братом… Мама никогда об этом не говорит, но Лий помнит, что…

— Папа сказал, что простой человек никогда бы не смог противостоять мерзости, — произносит она, чтобы перебить мысли о нерождённом брате. — И… он берётся учить тебя магии, как только ты сможешь встать на ноги.

— Да? — Алексей чуть меняет позу, то ли пытаясь встать, то ли наоборот ища положение удобнее. Только всё равно мало что получается. — Я… Не могу сказать, что рад… но и не огорчён. Только это ведь всё равно не избавит меня он ошейника? Так?

— Мне жаль. Я… виновата в том, что с тобой случилось.

— Я не могу вас обвинять, эйн Лийнира, но мне бы