Книга Мой путь - Леонид Таубес

то время рабочих мест было меньше, чем приехавших инженеров. Лет через пять многое изменилось. Открылись новые бизнесы. Зарплаты выросли.

Первое, что пришлось сделать это изучить американский Military standard 1553. Это стандарт на шину передачи данных, используемую для связи между собой любых устройств на самолете.

Первый мой проект Flight Monitor Unit (FMU), нестандартный черный ящик, который в процессе полета регистрирует многие параметры и записывает их для дальнейших исследований на земле. Проект делался на экспорт. Как приятно работать в команде с умными, высокопрофессиональными людьми. И никакого языкового барьера. Читаем и пишем по-английски, говорим по-русски. Мне многому пришлось доучиваться. И было у кого: Арье Паз и Нафтали Цесис — высочайшего класса электроники. Паз — инженер израильской школы, а Цесис учился в Виннице. Леон Поляк — блестящий программист, но и в электронике разбирается. Он кандидат наук из Ростова.

Рядом работали Михаил Рыбак и Юрий Войцехов, два друга из Одессы, Лиля Зайде из Баку. У меня не было общих проектов с этими инженерами, но я видел, какую работу они выполняют. Знающие и опытные люди.

Real time программа делается не для компьютера. Сначала конструируют устройство, в котором есть микропроцессор или контроллер и память. Программа пишется на РС умозрительно, без отладки. Потом изделие изготавливают, в долговременную память закачивают откомпилированную программу и начинается самое интересное: интеграция. Пытаются запустить программы и найти ошибки электроников, монтажников и программиста. Как это делается, я описывать не буду, но отмечу, что обычно, если что-то не идет, электроники полагают, что ошибка в программе, а программист, что в железе.

И в Союзе, и в Израиле я нередко встречал людей, которые таят свои знания при себе, боятся, если кто-то будет знать то же, что и они, они станут ненужными, их авторитет упадет. Я не из таких. И эти люди с Рады тоже.

Потом я делал еще программу, которая считывает данные с FMU уже после полёта и систематизирует их. Тут мне сильно помог опыт работы с Дмитровским автополигоном. И еще, Леон Поляк научил меня интегрировать вместе разнородные аппликации. В частности, моя программа читала данные с FMU, обрабатывала их, результаты записывал в файл определенного формата. В конце работы вызывала Excel вместе с подготовленным для него файлом, а уж на нем запускались макросы, формирующие графики.

Я два года работал с этой командой, мы сделали несколько хороших проектов. В 1995 Леон Поляк и Арье Паз ушли с Рады и открыли свою компанию PLR, которая успешно работает уже 29 лет.

Следующий проект я делал в Герцлии, ездил туда на работу каждый день. Если нет пробок, доезжал за час 15 минут. Проектом руководил Олег Киперман. Олег приехал в Израиль в детстве. Он инженер израильской школы. Проект до некоторой степени был похож на тот, который я уже делал. Олег спросил, смогу ли я написать для него программу? Я ответил, что смогу, но я сейчас ищу новую работу и когда найду, немедленно уволюсь.

— Почему? — спросил он.

— Потому что у меня трое детей, а ты знаешь, какая у меня зарплата?.

— Какая?

Я назвал сумму.

— А почему так мало

— Вопрос не ко мне.

— А сколько ты хочешь?

Я назвал сумму.

— Я поговорю с директором.

В следующем месяце я получил зарплату брутто в три раза больше прежней. И хотя это меньше, чем получали местные специалисты, но это движение вперед. И еще для меня открыли фонд повышения квалификации. Из этого фонда можно снять деньги не раньше, чем через четыре года. Но сумма набегает приличная.

Жить стало легче, жить стало веселей.

Во время интеграции проекта, который я делал с Киперманом, выявился странный дефект. Программа бежит минут двадцать, потом падает. Мудрый Олег, решил, что это от перегрева микросхем в процессе работы. Подогревая сразу после включения одну микросхему за другой, он точно установил, какая падает. И выяснилось по маркировке, что эта микросхема не соответствует техническим условиям. Имя у нее такое же, а в конце буквы другие. Сорт пониже. Она более дешевая. После замены чипов все побежало замечательно.

Потом меня передали другому руководителю проекта. Ауи Гасману. Он родился в Аргентине, потом с родителями переехал в Канаду. Потом поступил в университет Мехико. Окончив его, репатриировался в Израиль. Он соображал невероятно быстро. Высокочастотный был человек. С ним работали еще два техника из Бейт-Шеана: Моти и Яир. Религиозные, в вязаных кипах. Они служили в армии, окончили колледж и уже давно работали. Опытные ребята.

Я написал программу, на заводе сделали блок. Сели за интеграцию. На интеграции работают в режиме аврала. Ни на что не отвлекаются, по-быстрому обедают, сидят до позднего вечера. Пьют колу из одноразовых стаканчиков. И мы закончили интеграцию за четыре дня. Обычно на интеграцию тратят неделю или больше.

— Странно, — сказал Моти. — Этот проект намного сложнее, чем мы делали два года назад, а получилось намного быстрее.

Я не выдержал и скромно ответил:

— Так может это потому, что у меня в программе почти не было ошибок?

— Да, поэтому, — подтвердил Ауи.

После завершения этого проекты мы вчетвером поехали в ресторан на берегу озера Кинерет за счет фирмы. Мы сидели вечером на открытой веранде с видом на озеро. Было жарко. Мы ели рыбу амнон, ее еще называют “мушт”, а в меню на английском языке она значилась как St Peter’s fish — рыба святого Петра. В евангелии это озеро называется морем Галилейским, святой Петр здесь рыбачил. Я не был за рулем, меня привезли, поэтому я взял к рыбе большую кружку пива. Выпил ее залпом и заказал еще одну. Моти спросил: “Тебе не будет плохо?”. Я ответил: “Мне будет хорошо!”. Он посмотрел на меня с удивлением.

Следующий проект мы делали по заказу израильского авиазавода (Israel Aerospace Industries). Тут у меня возникла проблема. Техзадание пришло на иврите. Если разговаривать я более-менее научился, то читать техническую документацию не мог. Я сказал Ауи: “У меня есть 20 дней на разработку программы, мне этого времени не хватит даже на то, чтобы прочесть