Книга Исповедь из преисподней - Сергей Решетников

учение». Однако суверенная Венеция дрогнула под напором папы Римского – Бруно отправился «этапом» в Рим.

За что же обвиняли Джордано Бруно?

Да за его неординарный пытливый ум, за философские суждения. Понятие «Новая философия» (или «Новая универсальная философия») ввел итальянский философ Франческо Патрици, который был очень близок к папской курии. Патрици утверждал, что философия Аристотеля, которая стала основой для средневековой схоластики и богословия, прямо противоположна христианству, так как отрицает всемогущество Бога.

В этом итальянский философ видел причину всех раздоров, возникших в церкви, которые вылились в протестантские движения. Конечно, Рим не мог сделать «Новую универсальную философию» официальной своей доктриной. Однако в те времена папский престол все же покровительствовал альтернативным Аристотелю учениям.

Здесь свою яркую роль сыграл Джордано Бруно. Он с 1578 по 1590 год совершил беспрецедентное турне по крупнейшим университетам городов Европы: Тулуза, Сорбонна, Оксфорд, Виттенберг, Марбург, Гельмштадт, Прага. Все эти университеты были либо «протестантскими», либо находились под влиянием протестантизма.

На своих лекциях или диспутах с местными профессорами Бруно подрывал именно философию Аристотеля. Его проповеди о движении Земли и множестве миров ставили под сомнение птолемеевскую космологию, построенную как раз на учении Аристотеля.

Всего Джордано Бруно провел под следствием восемь лет. Это был рекорд для судопроизводства инквизиции. Для сравнения процесс над тамплиерами длился семь лет. Но там дело касалось целого ордена. К вынесению приговора было привлечено девять кардиналов! Приговор был суровым, кроме вердикта о смертной казни там было написано: «Сверх того, осуждаем, порицаем и запрещаем все вышеуказанные и иные твои книги и писания, как еретические и ошибочные, заключающие в себе многочисленные ереси и заблуждения. Повелеваем, чтобы отныне все твои книги, какие находятся в святой службе и в будущем попадут в ее руки, были публично разрываемы и сжигаемы на площади св. Петра перед ступенями, и как таковые были внесены в список запрещенных книг, и да будет так, как мы повелели». Но все равно книги Бруно можно было свободно купить в Риме и других итальянских городах аж до 1609 года.

Если в Венеции Джордано Бруно очень быстро оправдался по поводу обвинений в попирании католических догматов, то в Риме он поменял тактику. Он начал не просто дерзко признаваться в этом, а еще и бравировать своим антихристианством. В процессе инквизиции он и вовсе выдал судьям: «Быть может, вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю. Я умираю мучеником добровольно и знаю, что моя душа с последним вздохом вознесется в рай».

Каспар Шоппе, «раскаявшийся лютеранин», который перешел на службу кардиналу, написал в письме своему товарищу, что «еретик» принял смерть спокойно: «Не раскаявшись в своих грехах, Бруно отправился в вымышленные им миры рассказать, что делают римляне с богохульниками».

По мотивам информации с сайта: https://tstosterone.ru

Александр Старожилов

Разговор с крестной сестрой

Чтобы представить для себя, каким был по жизни Александр Викторович Старожилов, я разыскал его крестную сестру. Назовем ее Анной. Причем разговор я собирался вести с официальных позиций, известных мне из средств массовой информации, о так называемой банде Алексеева—Старожилова.

– Аня, твоя мама была крестной у маленького мальчика Саши Старожилова?

– Интересно, откуда это стало тебе известно? – вопросом на вопрос ответила она.

– Просто я работаю волшебником. Помнишь такую песню в исполнении популярного артиста Марка Бернеса? – заулыбался я.

– Конечно, помню. Сашу крестили в церкви. Когда это было точно, не вспомню. Обычная церковная процедура или таинство, как его называют священнослужители.

– И что потом?

– Потом мы росли, дружили, Наши мамы были близкими подругами.

– И каково сейчас Сашиной маме?

– Наивный вопрос. Как может чувствовать себя мать, когда ее сын находится в местах лишения свободы, да еще на пожизненном заключении. Правда, мамы Александра уже давно нет в живых. Онкология… Ей было не суждено узнать о «приключениях» сына.

Поначалу завязать откровенный разговор с Анной не получалось.

– А вот еще один эпизод. Он налету выскочил из моей памяти. Мы жили в Лисихе. Обстановка была криминогенная. Наркушники просто всех задолбали. В нашем подъезде по стояку с первого этажи и выше все парни позже ушли в мир иной от дури, находясь в полном расцвете сил. А распространителем зелья был Петя со второго этажа. Однажды, этот «джентльмен-провизор» вместе с группой страждущих фасовали героин прямо в подъезде, постелив газетку на полу. Моя мама, поднимаясь по лестничной клетке, сделала замечание этим наркоманам. За что тут же была накрыта густым облаком многоэтажного мата. Ближе к вечеру крутой амбал Петя, накопив море злости, пришел к нам в квартиру и уже начал угрожать физической расправой моей маме и всему семейству. Я была сильно напугана. Позвонив Александру Старожилову, я услышала теплые слова, мол не беспокойтесь, я приеду и все улажу. Приехал один, без помощников. Он сразу постучался в квартиру Петра на втором этаже. Там шла гулянка. Народу набилось, как сельдей в бочке. Вежливого разговора не получилось. Набыченные друзья наркушника бросились бить Александра. Через несколько минут в квартире установилась полная тишина. Только Саша был вынужден догонять случайно уцелевшего парня – агрессора из соседнего дома. Он выпрыгнул с балкона и хотел скрыться от возмездия. Старожилов настиг беглеца. Потом тот долго летал, как тряпка, от бросков нашего заступника. Саша почему-то его не бил.

Александр Старожилов был рыцарем без страха и упрека. Может быть он бы смог обворовать какой-нибудь склад, допускаю такое. Может быть. Но насиловать и убивать он не мог, не-е м-о-о-г, – завершила свой монолог Анна.

– Не понимаю, как такое можно сопоставить с современными реалиями, – загундосил я. – Отметелил наглых наркоманов тогда, а спустя какое-то время убил двенадцать или пятнадцать человек? Забрал жизни живых людей, а еще целую кучу бедолаг ограбил. В недрах двухсот пятидесяти томов уголовного дела описано около восьмидесяти эпизодов тяжких преступлений.

Глаза Анны покрылись инеем от моих леденящих слов.

– Я тоже не понимаю. Но как юрист могу сказать следующее. Разные тяжкие преступления на протяжении ряда лет, конечно, были. Плановая оперативная работа не давала результата. Установить преступников не удавалось. И ажиотаж по раскрытию нагнетался сверху. В Иркутске по расследованию преступлений работали разные высокие представители, в том числе из Главков территориального округа, Москвы. Они требовали быстрого результата. А наши правоохранители, чтобы не потерять работу напрягались, разрабатывая разные версии. Они делали все возможное, чтобы не упасть в грязь лицом. И сесть в лужу они тоже не могли. Вот и появился план объединить все эти злодеяния в одно дело. Им на счастье появился подозреваемый, который начал (совершал, не совершал) брать почти все без исключения