Книга Седой Кавказ - Канта Хамзатович Ибрагимов

крайней мере, он однажды так вмочил сестре, что орлиный ее нос стал «картошкой». Правда, несмотря на этот успех, он значок со студенчества так и не обнародовал, но теперь в райкоме комсомола надо было обозначить все свои достоинства и достижения.

Словом, через полгода инициативного инструктора Докуева принимают в члены КПСС, потом он завотделом школьного воспитания молодежи, следом секретарь райкома комсомола, новый взлет – и должность заведующего отделом агитации и пропаганды, теперь уже областного комитета. Он делегат съездов комсомола РСФСР и СССР, член бюро обкома ВЛКСМ. И тут встает вопрос о ключевой должности – заведующего орготделом обкома. Мобилизуются все средства, Домба наконец обращается в обком партии, но увы – мешает маленькая формальность, у Албаста нет соответствующей для ответственной должности специальности. Оказывается, быть строителем хорошо, но в партийном строительстве этого недостаточно – этот пост требует специальности с углубленным изучением истории КПСС, научного коммунизма, исторического материализма и воинствующего атеизма. Для этого необходимо иметь гуманитарную специальность – историка, философа, в крайнем случае филолога. Короче, необходима мощная идеологическая база. И не обязательно иметь диплом на руках, достаточно и того, что идеолог осваивает эти научные дисциплины, даже заочно.

У Албаста два пути: поступить в Высшую школу комсомола в Москве или на исторический факультет Чечено-Ингушского госуниверситета. Второй вариант оказался более доступным, и, так как Докуев уже имел одно высшее образование, его без проблем (но с магарычом) приняли на третий курс заочного отделения исторического факультета.

Пока Албаст вынужденно утолял жажду новых знаний, ключевую должность заворготделом обкома ВЛКСМ занял другой. Вместе с ним в аппарате появилась целая плеяда цепких, энергичных парней, возникла мощная конкуренция, при которой демагогия Докуева стала давать сбои. Первый срыв в успешной карьере озлобил Албаста, он начал подковерную игру, но не знал, что это уже высокий уровень интриг и бойцовского характера. Он сделал два неверных выпада и получил мощный ответный щелчок любезно «улыбающихся» товарищей. В результате Докуев из членов бюро обкома стал кандидатом, из мужающего комсомольского вожака – в щеголя на «Волге».

Вкусивший сладость карьерного взлета Албаст не мог смириться с таким уделом, он сделал соответствующие выводы. Во-первых, поменял весь заморский гардероб на строгую отечественную одежду, чем озадачил окружающих завистников; во-вторых, перестал, по крайней мере вслух, «рваться» к пьедесталу; и в-третьих, с головой ушел в работу, при этом, не задумываясь, уволил двух красавиц – сотрудниц своего отдела и взял на должности инструкторов простых целеустремленных ребят. От одного он не смог отказаться, от машины. Только первый секретарь обкома ВЛКСМ и он ездили на «Волгах», однако у Албаста была собственная машина, но он мечтал, ой как сильно мечтал, о служебной.

Впал Албаст в уныние. Увидела это мать и выдала вслух заветную мечту сына, о которой он никому на свете сказать не мог – боялся.

– Наш сын должен стать первым секретарем обкома. Чем он хуже других? У нас все есть.

Вся семья Докуевых замерла, было ясно, что отцу придется привести в действие все свои связи и конечно несказанно расщедриться.

Тратиться в столь больших размерах на пустую в плане прямых доходов должность Домба не желал. Его мало интересовали будущий рост, перспектива и тому подобные призрачные надежды. Он считал, как простой завскладом: заплати рубль – вскоре получи два обратно. Однако эти приземленные рассуждения Докуева-старшего подверглись массированному напору сына и жены. И тут сработали веские аргументы Алпату: Албаст сможет без проблем жениться на дочери председателя Кабинета Министров, «за их сына – красавца и умницу – любая королева сама побежит». И главное, что у дочерей шансы выйти успешно замуж резко возрастут.

Домба сдался, но не от этих пустых аргументов, а от другого. В кулуарах власти упорно ходил слух, что Шаранов достигает пенсионного возраста и его могут отправить на заслуженный отдых, что он не в милости у вновь присланного первого секретаря обкома (генерал-губернатора). Домба крайне нуждался в поддержке политического руководства республики, и теперь по его расчетам двинуть сына на должность первого секретаря обкома комсомола было бы весьма кстати. Это колоссальная опора, ведь тогда Албаст станет членом бюро обкома КПСС, а это высшая номенклатура, это республиканская элита.

В тиши важных кабинетов и горячих бань Докуев-старший стал потихоньку плести заговор в пользу сына. Этот замысел получил огласку, и последовала мгновенная реакция: Албасту чуть ли не в лоб указали на дверь обкома. Докуев-младший струхнул и готов был пойти на попятную, но его резко остегнул отец. Теперь Домба был не тот трусливый председатель сельсовета или начинающий начальник цеха готовой продукции, это был прожженный в интригах и в бескомпромиссной борьбе Зубр. Он знал все и всех, имел прямой доступ к власти, он был на службе у этой власти, этот «огонек» всегда светил ему и обогревал. И ничуть не колеблясь он добился приема лично у Шаранова и без плутовства, прямо попросил содействия. Секретарь обкома был застигнут врасплох, такой наглости он не ожидал. Однако когда конфуз прошел, он надолго призадумался.

– А что, всегда лучше иметь дело со своим человеком, чем с кем попало… Я Вас, Домба Межидович, вызову через недельку. А пока обдумаем, кое-что проверим.

– Сына, за верность партии и рвение к службе грозят уволить, – торопил события Домба Межидович.

– Это я решу сегодня же. Не волнуйтесь… А вот с главным надо обмозговать. Больше ни к кому не обращались?

– Нет, – не моргнув, соврал Докуев.

– Правильно. Никаких действий и разговоров.

Как по мановению волшебной палочки изменилось отношение к Албасту в обкоме ВЛКСМ. Однако это было обманчивое спокойствие и любезность. Чувствовалось в воздухе, что где-то «высоко» или наоборот «глубоко» идет борьба, и дело даже не в Албасте Докуеве, а в более принципиальном, можно сказать фундаментальном. Это была скрытая, судьбоносная борьба между сдержанными в потребностях старыми партийцами и новой, рвущейся к земным благам партноменклатуры.

* * *

Прошли неделя, месяц, два, и только после этого сгорающий от нетерпения Домба Докуев получил приглашение, и не куда-нибудь, а на пригородную дачу Шаранова, которую сам Домба и построил.

Весна была в разгаре, все цвело, благоухало. Кругом пели птицы, было тепло, тихо, спокойно. В саду, в кустах малины, крыжовника и смородины, возилась супруга Шаранова – простая, обаятельная женщина. Хозяин и гость сидели на небольшой уютной веранде, обросшей с одной стороны зеленью ползучего винограда. На небольшом круглом столе стояли бутылка коньяка, пол-литровая банка черной икры, хлеб, приборы.

– Ну что, Домба Межидович, дорогой, – обращался Шаранов, – тяжеловато