Книга Бонапарт. По следам Гулливера - Виктор Николаевич Сенча

ночь плести паутину каверз, подлости и обмана.

Кто только не запутывается в этих крепких тенетах: подгулявший банкир и распутный чиновник, жадный политик и глупый провинциал, хищный ростовщик и обедневший дворянин… Имя им – легион. С годами паутина Фуше превратится в стальную ловчую сеть в крупную клетку. Мелкой добычей он просто брезгует. Отныне его безжалостные липкие лапки предназначены исключительно для таких же, как он сам – депутатов парламента, преуспевающих политиков и членов правительства. Остальные – не в счет. Остальные – та самая мелюзга, с которой не стоит считаться.

Фуше – гений перевоплощения. Поначалу его не видит никто; но и позже, присмотревшись, никак не могут раскусить истинное нутро хитрого чудовища. Да и как раскусишь, если этот таинственный кукловод и сам не знает своего истинного «я» – он всегда действует в маске. Зачастую этот заваленный кипами бумаг скромный чиновник – молчаливый собеседник, а порой и обыкновенный проситель. Какой уж «паук»?! Скорее – тишайший обыватель. И кто так считал, погибал в безжалостных петлях паутины первым. То была расплата за наивность. Подобных глупцов людоед Фуше истреблял с каким-то садистским наслаждением…

Он ворвался в революционный Конвент, когда лишенный трона Луи Капет ждал в Тампле сурового приговора. С монархией во Франции было покончено раз и навсегда. По крайней мере, так казалось тогда. Страной правили семьсот пятьдесят депутатов. В их лице сосредоточилась власть, которая раньше принадлежала одному. И во дворце Тюильри теперь они же, новые хозяева, которые с беззаботной поспешностью отправляют на гильотину сотни себе подобных. Семьсот пятьдесят, по сути, случайных людей – непризнанные поэты, запутавшиеся философы, безработные адвокаты и просто авантюристы. Как муть со дна стакана, заметит позже один из них, превратившая доселе целебный напиток в ядовитое пойло.

В этой политической мути, понимает Фуше, ошибиться нельзя: либо пить, либо, выказав свою брезгливость, отвернуться. Отвернуться – значит, отказаться от борьбы, показать себя слабым. Что уже поражение. Поэтому приходится принимать правила игры. А они в Конвенте просты: умеренные бьются насмерть с радикалами. И каждый волен выбирать, с кем идти дальше – с жирондистами, представителями интеллигенции и среднего сословия, или с вождями пролетариата (Марат, Дантон, Робеспьер), призывавшими от прежнего государства не оставить камня на камне.

Сила Жозефа Фуше всегда в одном – он никогда не идет против власти, выступая исключительно на стороне сильнейшего. А еще он чрезвычайно аккуратен. Эту аккуратность некоторые потом назовут осторожностью. Да, это будет осторожность хищного зверя во всех его жестах и поступках. Фуше возьмет за правило делать все так, чтобы не ошибаться. Ибо любая ошибка чревата непредвиденными последствиями. Потому-то этот человек так старается быть аккуратным. В отличие от прочих глупцов, стремившихся взлететь на трибуну, чтобы оттуда громогласно обличать врагов, скромный депутат от Нанта тих и дружелюбен. Правда, иногда приходится оправдываться: у него-де с юности хриплый голос, поэтому с такими связками на трибуне только конфузиться, пусть выступают другие. И его понимают, даже сочувствуют: многого ли добьешься, прозябая в тени?

И это – тактика. Очень скоро все эти ораторы и крикуны начнут понимать, что лучше быть молчуном, нежели тем, кто всегда на виду. Торчащий гвоздь всегда мешает, его шляпка – прерогатива молотка. Все чаще и чаще «крикунов» забирает к себе «госпожа Гильотина». А Фуше в тени. Всем, как правило, не до него; про депутата из Нанта просто забывают. Каждый раз он странным образом оказывается нейтральным. Таких не любят, но и не презирают. Такие удобны, они вовремя оказываются под рукой. Им даже можно кое-что доверить. Тихий Фуше всегда в составе комиссий, групп, комитетов. Его почти никто не видит, зато сам он в курсе всего происходящего. Он знает обо всем и обо всех. Но об этом «крикуны» даже не задумываются.

Незаметному депутату из Нанта вряд ли кто завидует – он вечно занят, будучи завален деловыми бумагами и отчетами комиссий. Пыльный кабинет Фуше похож на VIP-ложу гладиаторского цирка, откуда его хозяин со сладострастием взирает, как перед глазами разворачивается очередное кровавое ристалище между умеренными и радикалами. Лафайет и Верньо, Демулен и Дантон, Робеспьер и Марат… Каждый бьется отчаянно, с ожесточением загнанного в угол гладиатора. Среди дерущихся, знает Фуше, не может быть победителя; победитель – тот, кто созерцает в неприкосновенном отдалении. Фуше созерцает. Внимательно и осторожно. Аккуратно.

Об аккуратности он не забывает ни на миг. Один неверный шаг – и все пропало. Даже сидя в амфитеатре, рискуешь быть втянутым в кровопролитие. Иногда тот или иной победитель смеха ради призывает сразиться с ним, скрестить обагренные кровью мечи. Противник слаб, хоть и победитель, он едва держится на ногах, предыдущие бои изнурили все силы. С таким сразиться – одно удовольствие; удар клинком – и ты победитель! Но у победителя всегда много врагов, как видимых, так и невидимых. Поэтому предпочтительней по-прежнему оставаться в тени. И лучшая тень – спина сильнейшего. Лучшая роль – быть безответственным, даже безучастным. За все в ответе победитель, сильнейший. Верх политического искусства – иметь власть не только над безмолвной чиновничьей толпой, но и влиять на действия властителя. Это и есть истинная власть.

С годами Жозеф Фуше достигнет в государственно-властной иерархии пика, сумев стать обладателем именно истинной власти. Ему чужды ее видимые атрибуты – парады, узнаваемость, почет. Он почти невидим, его трон – кожаное кресло в полутемном пыльном кабинете. Паука раздражает суета, ему не нужен яркий свет – лишь тишина и сумрак. Только там можно насладиться своей неограниченной властью. Его трон устойчивее королевского; паутина – крепче любого каната.

Оттуда, из сумрака, перед глазами Фуше, словно в затейливом калейдоскопе, промелькнули все – якобинцы и жирондисты, непримиримые и умеренные. Всех усмирила неутомимая «национальная бритва»[22]. «Госпожа Гильотина» не приметила лишь одного – тихого нантского депутата. Он всегда в самой гуще событий и вечно в тени. И в этом весь шик ситуации. Даже будучи в составе различных инспекций и комиссий, этот депутат и здесь умудряется, одурачивая всех, оставаться невидимым: он почти никогда не оставляет на бумаге свою подпись. Фактически г-н Фуше существует, де-юре – отсутствует. Каково? Какие могут быть вопросы к тихоне, который и мухи не обидит?..

Но все когда-нибудь кончается. Даже игра в невидимку. Трудно быть умнее всех: ведь даже самый умный всегда глупее нескольких умных. Двурушничество Фуше раскусил Робеспьер. Эти старые приятели с годами стали самыми ненавистными врагами. И Фуше не раз ловил на себе пылающий взгляд из-под лорнета закадычного недруга. Максимилиан никогда никого