Книга Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

и пастух» горцы полюбили как никакой другой. Когда театр и кино оказывались в одном месте, сеансы совмещали с представлением.

На стену вешали полотнище, киномеханик включал свой аппарат и принимался крутить ручку. Зрители сидели, стояли, смотрели с крыш, а мальчишки сидели на деревьях и телеграфных столбах. Когда фильм кончался, никто не расходился, требовали повторить, убеждая киномеханика, что не успели прочитать все титры, которые были на аварском языке, если фильм показывали в аварских районах.

Причиной особенной популярности фильма у горцев был его главный герой — дагестанский пастух Мусаиб. «Орел с далёких гор! Трудом своим упорным, неустанным одолевать преграды он привык. Он овцевод, питомец Дагестана! Гатуев Мусаиб — передовик!» — представляли его в фильме. Его замечательно играл Владимир Зельдин. Марина Ладынина, игравшая свинарку Глашу, горцам тоже нравилась. Любовь передовиков, встретившихся на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, и забавные перипетии их романа трогали всех. На то, что она была свинаркой, внимания старались не обращать, это животное не пользовалось у мусульман уважением, хотя некоторые говорили, что лучше бы она была, например, птичницей. Но считалось, что это символизировало дружбу народов, а птичницей, полагали горцы, она ещё станет, когда выйдет замуж и переедет в Дагестан.

Удивляла горцев и осетинская фамилия героя — Гатуев. Они знали одного Гатуева — Дзахо, автора популярной тогда книги про абрека Зелимхана. Гатуев был репрессирован и расстрелян в 1938 году, этого горцы не знали.

Горы, схватка Мусаиба с волками, приметы родного быта — всё грело душу горцев. Но особый восторг вызывало письмо, которое Мусаиб писал Глаше, вернее пел, а пастушок Гаджи записывал. Причём записывал на аварском языке. Люди просили остановить фильм на нужном месте, чтобы подойти к экрану и лично в этом убедиться. И хохотали до слёз, когда в деревне у Глаши никто не мог это письмо перевести, даже полиглот — армянин: «Грузинский, армянский, азербайджанский знаю, этот не знаю».

Некоторые места поясняли артисты театра, а потом ещё и пели на аварском, в переводе Расула Гамзатова:

Хорошо на московском просторе,

Светят звёзды Кремля в синеве,

И как реки встречаются в море,

Так встречаются люди в Москве...

И в какой стороне я ни буду,

По какой ни пройду я траве,

Друга я никогда не забуду,

Если с ним подружился в Москве.

Фильм был светлым и оптимистичным: цветущая Москва, мирные сёла, смех и улыбки, любовь и надежда на счастье. И вдруг всё это закончилось, будто опустился тяжёлый светомаскировочный занавес.

Автор музыки Тихон Хренников вспоминал: «Одно время этот фильм доставил мне много неприятных переживаний. Сначала я влюбился в эту историю. Но когда мы уже заканчивали картину, началась война. Наши отступают, везде паника, уныние, а тут мы со своей любовью. Но всё-таки закончили фильм к сентябрю 1941 года. А потом как-то утром открываю “Правду”, а там статья Алексея Толстого, который пишет, что “Свинарка и пастух” — это потрясающий фильм, что там изображена наша, советская жизнь, за которую мы все сейчас боремся. И наша картина вдруг сделалась самой актуальной. Мало того, нас выдвигают на Сталинскую премию!»

Премию фильм получил, в стране ему не было равных по популярности.

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Опять пленён...

Был мальчиком когда-то,

Пришла любовь и, розу оброни,

Открыла тайну своего адата

И сразу взрослым сделала меня.

По гребням лет не в образе богини,

А женщиной из плоти и огня,

Она ко мне является поныне

И превращает в мальчика меня[26].

Это случилось в Махачкале. Война изменила многое, но отменить любовь, которая вспыхнула в сердце молодого поэта, не в силах была даже она. Это спасительное чудо было сильнее законов военного времени. Вечерами, забывая обо всём, Расул стоял под окнами очаровавшей его девушки, прячась за деревьями, чтобы её родители не заметили ухажёра. Он был счастлив, если удавалось увидеть хотя бы дорогой силуэт, а губы его шептали стихи, которые будто сами являлись, как награда за чистые светлые чувства.

Несколько робких свиданий ошеломили. Расул не узнавал себя, взрослого, как ему казалось, к тому же — поэта. Это хрупкое создание превратило его в неуклюжего стеснительного увальня, не смеющего произнести слова, которые разве что не были написаны у него на лбу.

Но всё вдруг оборвалось, она уехала с отцом, которого перевели на работу в другой город. Образ той девушки остался в сердце поэта и отразился в его воспоминаниях.

Закрыто наглухо твоё окно.

Смотрю, под ним трава растёт давно,

Трава длиннее, чем моя рука,

И зеленее, чем Койсу-река...

Траве расти я раньше не давал.

Я утром, в полдень, в полночь здесь бывал,

Топтал песок я, не жалея ног,

Здесь виден был лишь след моих сапог[27].

Расул долго не мог очнуться от того неудачного романа, но затем влюбился ещё сильнее. Патимат, дочь поэта, рассказывала в интервью Таисии Бахаревой о том его увлечении:

«Его возлюбленная была художницей, она рано ушла из жизни, оставив после себя несколько картин и разбитое сердце поэта».

Я это помню, как сегодня:

Мне — восемнадцать лет всего,

И я пишу ей писем сотни,

Чтоб не послать ни одного.

Я столько вкладывал старанья,

Терпенья, мужества и сил,

Боялся знаков препинанья

И непокорности чернил![28]

РЕШАЮЩИЙ ГОД

В июле 1942 года началась грандиозная Сталинградская битва, которую нельзя было проиграть. Страна напрягала последние силы, чтобы выстоять. «Всё для фронта, всё для победы!» — под этим лозунгом народ жил и шёл на смерть.

Расул Гамзатов стал членом Антифашистского комитета молодёжи. Работы прибавлялось с каждым днём: вдохновляющие стихи были нужны повсюду — на оборонительных стройках, военных заводах, митингах и собраниях, в госпиталях и на призывных пунктах. Выступать приходилось и на радио, которое стало главным средством информирования и агитации.

В 1942 году Гамзат Цадаса написал для Аварского театра пьесу «Базалай». Пьеса была о войне и пользовалась большим успехом.

«Война показала, сколько духовных сил у него в запасе, — писала Наталья Капиева.