Книга Палач желаний - Александр Андреевич Лобанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А минотавр даже и не думал падать. Тогда хозяин дома в два прыжка оттолкнулся от двух стен, запрыгнул на закорки минотавра и одним точным движением вогнал шип наруча в глазницу противника… Теперь уже наверняка. Ибо туша покачнулась и упала.
— Я вас не выпущу до прибытия подкрепления! — с явным волнением воскликнул паренёк и ухватился за что-то на шее, после чего словно обрёл второе дыхание, в несколько слоёв окутал себя барьерами, поставив несколько на окна и коридор к выходу.
Более того. Он воздел руки к потолку, и тот начал очень нехорошо покрываться разломами и трещать. Не хватало, чтобы на меня дом обрушили. Опять.
Я лишь усмехнулся. Продавить щиты дело пары шагов, а значит, можно попытаться испытать кое-что новое. Слова моего спасителя о контролируемой одержимости не давали мне покоя. Может, в другой ситуации я бы и подумал сначала, но не после нескольких рюмок коньяка. Хорошего коньяка, должен заметить. И горячащего кровь боя. Да ещё ситуация подходящая подвернулась. Так почему бы и не попробовать? У меня и воплощенный дух есть под рукой.
Феникс вновь устремился ко мне. Но мне не нужна была его физическая оболочка. Мне требовалась его стихийная составляющая. Энергия! Мощь!
Та самая мощь, которая уже не раз сжигала слабых духом и разумом людей! А поэтому мне нужен контроль и чистый разум. И впитывая по капле энергию Феникса, я принялся сжимать свой иммунитет в одну точку. Я концентрировал его в своём сознании.
Ведомый моей волей Феникс сплёл вокруг меня кокон из стихий. Пламя и лёд. Земля и воздух. Тьма и свет. Электричество. Плазма. Время. Пространство. Они сковывали меня. Пытались слиться со мной. Стать моей частью… Это было… неправильно.
Больно… Сердце… Дыхание…
Я почувствовал, что энергия рванула во все стороны, так и не став частью меня. Только поднявшегося Макеева впечатало в стену, но он сумел устоять. А вот парень с барьерами сдерживал выброс энергии ненадолго. Его барьеры начали взрываться. И он оказался в эпицентре множества взрывов. А я почувствовал, как валюсь на пол, а из моего рта, глаз и носа течёт кровь…
— Идиот, — услышал я голос Макеева.
Но не успел я упасть, как Глагол перехватил меня и закинул на плечо. Перед глазами всё закрутилось, но я увидел множество дронов в небе, а в голове загудело от звука сирен.
А затем мой спаситель сиганул в котлован, где чинили трубы, прямо в мутную чёрную воду. Как и обещал Глагол, квартиру я покидал через окно. И тут меня поглотила тьма.
* * *
Я, кажется, немного сдох… по крайней мере, было такое ощущение после пробуждения. Болело всё, вплоть до волос и ногтей. Дышал я исключительно потому, что не дышать казалось ещё больнее. А открыть глаза стало настоящим подвигом, сопоставимым с тем, чтобы разорвать самого себя пополам.
— Очнулся? — надо мной появился Макеев с хмурой рожей. Собственно, как обычно. — Решил убиться? Тебя не смутило, что Обратная одержимость — запрещённое знание?
Вопросы полные укоризны методично вбивались мне в разум, заставляя страдать. И я не мог не то что ответить, но хотя бы заткнуть Макеева обычным мычанием. Зато он, отойдя куда-то в сторону и что-то взяв, подошёл ко мне и, подняв голову, буквально силком влил в глотку какую-то жидкость, а затем остатки вылил на тело, отчего возникло ощущение, что меня облили кислотой.
— Мне не нужен конфликт с Критиками из-за твоей смерти. Я вытащу тебя. Обещаю, ты выживешь после своей глупости, — тут же вылезло сообщение от системы: «Внимание, обнаружено воздействие Веры в 0,0842РВ». Способностей я не чувствовал, но всем сердцем желал, чтобы в этот раз иммунитет не активировался. Глагол продолжил: — Трачу на тебя причастное вино из погребов епархии со времён Чёрного Месяца. Мы когда-то им конечности отращивали. Цени раритет!
Судя по тому, что наруч и Система вновь функционируют, я довольно долго пробыл в отключке. Теперь же пытался определить своё местоположение… и не мог. Так же, как и на базе Критиков, отсутствовал сигнал. Возникало чувство, что и наруч, и его функции бесполезны. От Артефактора пришла уже куча сообщений в чат, но я, не читая, движением глаз смахнул их.
— Спасибо… — простонал сквозь силу и сумел, наконец, повернуть голову.
Первое, что увидел — как с медицинского стола, на котором я лежал, капает вино пополам с кровью. И судя по состоянию одежды, эта кровь из моих пор. Затем чуть осмотрелся и понял, что нахожусь в лазарете. Причём довольно профессиональном, судя по количеству оборудования, медикаментов и, главное, по скрежещущему по сознанию запаху стерильности. Хотя имелись и странности, и дело даже не в бутылках с вином: некоторые вещи, а также развешенные для сушки ингредиенты больше подходили для дома-музея о быте целителей.
— Теперь ты мне должен. И я потребую с тебя этот долг, юный Критик. Обещаю, — спокойно, но уверенно провозгласил Макеев, и система не преминула это подтвердить:
«Внимание, обнаружено воздействие Веры в 7,8655 РВ…» Вот тут мне стало слегка не по себе. Во-первых, от количества Веры — оно перекрывало как мою ментальную, так и духовную защиту. Во-вторых, если Критик такого калибра не сможет с чем-то справиться, то для меня это будет верной смертью. А в-третьих, и самых главных, потому что у Глагола появилась дополнительная конечность…
Но прежде, чем успел окончательно списать свою крышу в утиль, я всё же рассмотрел отросток в десяток сантиметров, торчавший из правого плеча Глагола: маленький, вытянутый, чешуйчатый в бело-синюю полоску и торчит прямо из матроски. Конечность раскрылась, и из темного нутра показался небольшой раздвоенный язычок, и раздалось шипение. А затем я заметил и блеск глаз. Это что, змеиная голова?
Стараясь отвлечься, я решил уточнить один момент:
— А кто были нападающие? И почему ты всех просто не уничтожил на месте каким-нибудь обещанием? Ты бы смог!
На меня взглянули с неодобрением, и я почему-то почувствовал себя полным идиотом. Но Макеев плюхнулся в одно из кресел, отпил из бутылки, которой меня лечил, и нехотя бросил:
— Слабости ищешь?
— Я не настолько псих… — вспомнил о своей самоубийственной выходке и решил исправиться: — Повторюсь, я пришёл не ссориться, — постарался изобразить максимально честное лицо, но мимика вызывал боль, поэтому решил добавить: — Кроме того, пуля снайпера — лучшее противодействие для любых способностей Веры.
Собеседник кивнул. При этих словах в маленьких чёрных бусинках глаз змейки промелькнул… лёгкий испуг? Как бы то ни было, но голова попыталась спрятаться за спиной Макеева.
— У всего есть ограничения. Расход Веры… Он не предсказуем, — принялся рассказывать Сергей, неторопливо подбирая слова. — Способность решает сама, без моего участия, сколько поглотить Веры.
Он сделал ещё один глоток. При этом матроска на теле Глагола зашевелилась, и оказалось, что это были кольца змеиного тела. На моих глазах ткань… или материал, который я принял за неё, превращалась во что-то тёмное и блестящее. Возникало ощущение, что это чешуя, но я больше не верил глазам.
— Вот скажу: «убьет фаерболом». Могут потратиться сущие крохи Мимолётной Веры — маг нападающих не удержит фаербол, и тот попадёт во врага; а могут, и десятки единиц Истинной Веры — возмущения атмосферы создадут пламенный сгусток, который обрушится на врага. А ведь средний расход Веры на огненный шар — 1,2 РВ. Иногда способность активировалась помимо моей воли, чуть не угробив меня. Не говоря о тонкостях формулировки. То же «убьёт фаерболом» может сработать и через месяц, и через десяток лет. Предпочитаю не рисковать лишний раз.
— Тогда кто те, кто на тебя напал? Что за психи?
— Жнецы Веры, — нехотя бросил Макеев, поднимаясь с места. — Думают, стали достаточно сильны, чтобы скалить зубы, — и улыбнулся. Всё-таки не нравится мне вот эта его улыбка. Такая, от вида которой начинаешь сомневаться в собственных способностях.
А я задумался о Жнецах. Я о них слышал. Какие-то террористы. Ещё в бытность Редактором Веры нам выдавали список ключевых слов и словосочетаний, на которые стоит обращать внимание при разговоре и сообщать, если удалось подобное услышать. Узнать, что скрывается за ними, у нас не хватало допуска секретности. Но обычно это были опасные артефакты, запретное знание, террористы. В последнем случае наше неведение выступало простенькой
