Книга Дела минувшие - Николай Свечин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Высокие чины растерялись, и Лыков счел нужным расшифровать странные для их слуха слова:
– Так уголовные называют людей, которые еще не стали их товарищами, но близки по духу. Кандидаты в фартовые, можно и так сказать.
– И вы, Алексей Николаевич, готовы надеть на себя такую маску? – усомнился Плеве. – Не боитесь? В Нижнем Новгороде, да и здесь, в Петербурге, у вас много должников из преступной среды. Они же могут опознать. Вдруг в Псковской тюрьме сидит кто-то из ваших крестников? Да и актерские навыки ваши… как бы сказать помягче… не проверены.
Опять заговорил Благово, уверенным тоном – чувствовалось, что он хорошо продумал свое предложение:
– Алексей Николаевич действительно не Щепкин, тут и проверять нечего. Единственный типаж, который он сможет изобразить, – это самого себя. Отбросим его полицейскую службу и что увидим?
– Что? – хором спросили Игнатьев и Плеве.
– Солдата. Хорошего опытного солдата, смелого, сильного, много повидавшего.
– Какой же шпановый брус из хорошего солдата? – вставил Левенгрен.
– А вы в армии когда служили? – ехидно поинтересовался вице-директор. – Никогда? То-то. Хорошие солдаты на войне к месту. А в мирное время они скучают. Начинают сбиваться с пути, искать легких денег. Тут фартовые для них подходящая компания. Оступился наш георгиевский кавалер, и готово: шпановый брус, приятель воров и разбойников. Убивать на войне он привык и потому легко льет кровь. Такие люди, скажу вам по своему опыту, очень опасны, когда совсем сорвутся с цепи. Хорошо, что Лыков не таков, иначе задал бы он нам перцу…
– Лыкову придется кого-то убить? – оживился Плеве. – Чтобы втереться к шпанке в доверие. Нет ли другого способа?
– Нет, убивать Алексею Николаевичу не придется. Мы лишь припишем ему таковой проступок. Ударил прилипалу в драке, по пьяному куражу. Силища о-го-го, не рассчитал, и недруг помер. Лыков сядет в тюрьму как подследственный. Под своей фамилией, только родной город ему придется сменить. На тот случай, если наши аферисты станут его проверять…
– Погодите, Павел Афанасьевич, – остановил его министр. – Я уже запутался. Какие аферисты станут проверять Лыкова?
– Те, которые фабрикуют фальшивые билеты в Псковской тюрьме, – терпеливо пояснил Благово.
– А для чего они затеют проверку?
– Потому что Лыков сильно их заинтересует. И ребята захотят перетянуть его на свою сторону, включить в аферу.
– Зачем же? – подпрыгнул на стуле директор особенной канцелярии.
– А он расскажет между делом о своем знакомстве с беглопоповцами[52]. Тут легенду придется проработать как следует, мелочей не будет. Убедительнее всего сообщить, что Алексей Николаевич помогал окружению Арсения Морозова в секретных староверских делишках. Морозов и Степан Горсткин, начальник его охраны, это подтвердят. Так, Алексей?
– Подтвердят, если вы их об этом попросите.
– Попрошу не я, а сам министр внутренних дел. Верно, Николай Павлович? Как-никак, высочайшее поручение выполняем. Все средства хороши.
Граф мигом сообразил:
– Дам любые гарантии. Государь не осудит, когда узнает подробности.
– Надо ли беспокоить Его Величество такими мелочами? – хмыкнул статский советник. – Сами разберемся. Но я продолжу. Верхушка белокриницкого согласия[53] подтвердит, что хорошо знает господина Лыкова, пользовалась его услугами и не жалеет об этом.
– Разбойники захотят подробностей, – перегнулся через стол Левенгрен. Было видно, что идея сыщиков стала его увлекать.
– Кто же рассказывает посторонним о секретных делах? – пожал плечами Благово. – Сами староверы отделаются общими словами. А Лыков в камере намекнет «блиноделам», что занимался сбытом фальшивых бумаг. По просьбе нанимателей развозил их по ярмаркам, охранял, сопровождал, ну и все в таком роде. Людская молва постоянно приписывает двоеданам[54] любовь к фальшивомонетничеству. И капиталы их купцов объясняет именно этим. Никто даже не удивится! Сразу поверят.
– Но мы таким образом дискредитируем фамилию Морозовых! – возмутился Плеве. Однако Игнатьев его оборвал:
– Да Морозовы по шею увязли в подобных махинациях. Если не по макушку. А как иначе вы объясните их огромные капиталы? Нет, молва зря не скажет…
Благово с Лыковым уставились на министра с удивлением, а тот не унимался:
– Когда на кону стоит исполнение высочайшего поручения, не до чистоплюйства. Репутации Арсения Морозова мне не жалко, она и без того сильно замарана в глазах Двора. Это уж я знаю из первых рук. Черт бы с ней совсем. Кукиш в кармане – вот его политическая позиция. Всегда и везде кукиш в кармане! Пусть теперь мануфактурщик поработает на нас. Он так и не узнает, что Лыков сказал в камере. А нам польза.
Тут Игнатьев опомнился и погрозил пальцем директору особенной канцелярии:
– Вас попрошу держать это в секрете.
– Разумеется, ваше сиятельство.
Левенгрен подумал и добавил:
– План господина Благово начинает мне нравиться. Сразу-то я его не понял, а теперь соображаю… Вы не просто внедрите в тюрьму своего человека. Он станет приманкой. Поскольку, по мнению фальшивомонетчиков, может расширить им сбыт, используя свои знакомства в крайне интересной среде – среде беспринципных богатеев.
– Именно так, – подтвердил Павел Афанасьевич. – Ведь им важен сбыт. Билеты через сделки «беспринципных богатеев», как вы образно сформулировали, можно разбросать по всей империи. Особенно туда, где не очень разбираются в денежных знаках: Кавказ, Сибирь, Туркестан… Ребята не смогут пройти мимо такой возможности и обязательно захотят купить расположение Алексея Николаевича. Если только он не выдаст себя чем-нибудь.
Тишина, которая воцарилась в кабинете, была вполне зловещей. Они-то поговорят и разойдутся. А титулярный советник сунет голову в пасть крокодилу.
Игнатьев устало заморгал, и Благово поднялся:
– Ваше сиятельство, детали мы додумаем сами, а теперь позвольте откланяться. Вы даете санкцию на внедрение Лыкова в преступную среду?
– Да. Надеюсь на вашу опытность, Павел Афанасьевич. И на вашу храбрость и ловкость, Алексей Николаевич. Возвращайтесь оттуда живым и невредимым. А царскую милость я вам обещаю.
Лыков одернул мундир:
– За Богом молитва, а за царем служба не пропадают, ваше сиятельство!
Два сыщика, старый и молодой, начали готовить рискованную операцию. В ней действительно не было мелочей. «Демоны» являлись скорее легендой сыскной полиции, нежели ее реальным приемом. Уголовные рассказывали о них всякую чушь, им вторили газетчики и сочинители желтых книжонок про разбойника Чуркина. На практике внедрение агента в преступную среду проводили крайне редко. Полицейский с большим трудом сумеет прикинуться фартовым так, чтобы его не разоблачили. Кроме того, ситуация может потребовать от него совершить реальное преступление – чтобы, к примеру, доказать, что он свой. И как быть? Намного проще завербовать настоящего жулика, вора или скупщика краденого, поймав его и прижав как следует. Он тоже станет давать сведения, пусть и не в полном объеме. Проверить-то его нельзя…
Но дело о фабрикации поддельных билетов было настолько особенным, что без настоящего «демона» не обойтись. И Благово принялся лепить из помощника агента внедрения. При этом он боялся за Алексея, как отец боится за сына. Но оба к этому уже привыкли. Служба такая. Кроме того, Лыков идеально подходил для подобной операции. Солдат с крестом и медалями. Решительный человек, у которого смелость написана на лице крупными буквами. Кулаками свалит с ног хоть быка, хоть отчаянного «ивана», а тюрьма силу уважает. И знакомство с Арсением Морозовым весьма кстати для легенды. Одно к одному; Алексей не мог не согласиться, что замысел шефа очень удачен.
Но имелись обстоятельства, которые необходимо было устранить. Так, личность молодого сыщика все же была на слуху у фартовых. Не у всех, но у некоторых. Два года назад в Нижнем Новгороде Алексей удавил голыми руками знаменитого Осю Душегуба. А чуть позже разделался с легендарным силачом и беглым каторжником по кличке Тунгус[55]. Эти победы сделали Лыкова героем уголовных легенд – в тюрьмах любят от скуки сочинять всякую всячину. Но те подвиги уже забылись. В Петербурге титулярный советник вел жизнь закрытую, о службе никому не рассказывал и лишних знакомств избегал. Его специальностью были аресты наиболее опасных злодеев, которыми столь богата, увы, русская земля… Но аресты эти, часто сопряженные с риском для жизни, Алексей проводил в гриме. В самом простом, но эффективном – наклеивал фальшивую окладистую бороду,
