Книга Последний бой - Дмитрий Лифановский

присоединились Брянский, Западный и Калининский. На севере замкнулось кольцо вокруг Демянска. Великий Новгород, к сожалению, окружить не удалось, гитлеровцы отчаянно сопротивлялись, удерживая хорошо укрепленные позиции. Но все же фронт у немцев трещал по швам, расползаясь, как лоскутное одеяло и Верховное командование Вермахта пыталось сделать все возможное и невозможное, чтобы стабилизировать ситуацию и не допустить катастрофы.

Германия и ее союзники оказались совершенно не готовы к такому масштабному наступлению Красной армии. Потом, спустя годы после войны, одни немецкие генералы напишут в своих мемуарах, что наступательные операции советских войск начала 1943 года стали для ОКХ полной неожиданностью. И именно этот фактор стал самой главной причиной начала конца Третьего Рейха. Другие будут рассказывать о том, как они предчувствовали, да что там предчувствовали, знали точно, что русские что-то готовят. Да вот только проклятый злодей Гитлер не прислушался, не принял к сведению, не оценил военный гений мемуаристов, что привело к катастрофическим последствиям. Факты же говорят, что ни Адольф Гитлер, ни Начальник Генерального штаба Сухопутных войск генерал-полковник Цейтцлер, ни командующие армейских группировок не предприняли никаких мер, чтобы купировать угрозу наступления. Более того, Верховным Главнокомандованием, советской разведкой и контрразведкой был предпринят ряд мер по дезинформации противника и немцы, уверенные в отсутствии у Красной армии резервов готовились перейти в контрнаступление, чтобы опрокинуть фронт и, наконец, раздавить непокорных большевиков.

Шли из Германии, Австрии, Франции, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Албании, Норвегии и других стран Европы эшелоны с оружием, боеприпасами, людьми. Третий Рейх напрягал все силы и беспощадно вытягивал их из своих союзников, для последнего броска на непокорный Советский Союз. Напуганные успехами Красной армии во второй половине 42-го года снизили поставки по ленд-лизу союзники СССР Великобритания и США. И хоть сепаратные переговоры между Германией и англосаксами удалось предотвратить, тем не менее, какие-то договоренности между ними были достигнуты, потому что боевые действия в Азии и Африке, а так же над Ла-Маншем фактически прекратились. Что позволило Гитлеру перекинуть на Восточный фронт дополнительные дивизии и эскадрильи.

Но уже развернулись на Урале, в Сибири и Казахстане эвакуированные заводы и вышли на максимальную производственную мощность. Заработали новые предприятия. Дали первые результаты закрытые города. Повсеместно стали внедряться технологии из мира Ковчега. Прошли испытания и поступили в серию новейшие образцы техники. Велись работы над созданием ПЗРК, но там пока все было на стадии разработок. Слишком много сопутствующих технологий надо было для этого внедрить. Танки, самолеты, вертолеты, орудия, стрелковое вооружение, РПГ. Все эти новинки потоком пошли на фронт. Правда, массово в боях пока не применялись, ждали большого наступления. Которое наконец-то грянуло.

В Архиповке никогда не было немецкого гарнизона. Заезжали залетные германцы, бывало, но чтобы постоянно стояли, не было такого. Немецкую власть в Архиповке представлял староста Семен Кулемин. Пришлый откуда-то из-под Витебска. Его привезли немцы в начале августа сорок первого. Согнали деревенских на площадь перед сельским советом, германский офицер ткнул пальцем в стоящего рядом с ним тщедушного мужичка с затравленным взглядом и залысинами над вспотевшим лбом, сказал, на ломаном русском, что этот теперь будет их старостой, и укатил. А Кулемин остался, тоскливо оглядываясь по сторонам.

Новый староста оказался, в принципе, не плохим человеком, ну если сравнивать с другими. Родом из саратовских крестьян, детство он провел работая в немецкой колонии, отчего отлично знал язык, что и спасло его, когда в их Дубровку, куда он попал в 29-ом по распределению после окончания техникума и служил бухгалтером в МТС[i], пришли оккупанты. Начальника МТС еще в июне забрали на фронт, потом туда же ушли практически все мужчины села. Справедливости ради Семен не прятался от призыва, просто хромой с детства, он был полностью не годен к воинской службе. Давным-давно, еще в батраках у Шмульке, сомлевшему от работы мальцу по невнимательности переехало телегой ногу. Ногу спасла старуха-знахарка, а вот хромота осталась на всю жизнь. Наверное, из-за нее, а может в силу природной робости семьей Семен так и не обзавелся.

Кулемин не сбежал на восток. Ответственный, он не смог бросить оставленное на него хозяйство. Трактора еще в июне забрали для нужд армии, а вот инвентарь остался на балансе. Он звонил по инстанциям, обрывая телефон, в надежде понять, что ему со всем этим делать. Но фронт стремительно подкатывался к их Дубровке, а все ответственные лица не менее стремительно улепетывали в эвакуацию. И не было им дела до сеялок и косилок в какой-то там МТС. Так и застали его немецкие мотоциклисты потерянно сидящим в управлении.

Безотказный и боязливый Кулемин чем-то приглянулся немецкому пехотному гауптману, который и стал таскать его повсюду в качестве переводчика. А когда гауптмана перебросили на фронт под Смоленск, он оставил Семена старостой в Архиповке, добавив в душу безобидного бухгалтера еще один уголек к тихо тлеющей ненависти к проклятым немцам. Он готов был провалиться от стыда под угрюмыми, настороженными взглядами архиповских баб и стариков. Злым криком Семен разогнал всех по дворам. И начал свою службу, приглядываясь к сельчанам. Когда пришел приказ оккупационных властей из Смоленска о создании в селе отряда вспомогательной полиции, Кулемин пошел с этим делом к братьям Уношиным Степану и Федору, по слухам недавно вернувшимся из лагеря. Только вот Семен точно знал, что они связаны с партизанами или подпольем. А иначе, зачем к двум сидельцам по ночам приходил бы второй секретарь Докшицкого райкома партии Буланов, который перед самой войной приезжал к ним в Дубровку? Чуть позже Уношины привели еще троих угрюмых никому ранее неизвестных в Архиповке мужиков, на самом деле являющимися оставленными в тылу у немцев для подпольной работы сотрудниками НКВД, благодаря чему Архиповский отдел вспомогательной полиции вместе со старостой полностью оказался на службе Родине. Так началась личная война незаметного, тихого бухгалтера с немцами.

Исполнительный Кулемин был на хорошем счету у новых властей. Там начальству сальца преподнесет, там самогоночки достанет. Колбаски опять же таки конфискованной. Зато односельчане тихо ненавидели пришлого старосту и презрительно плевали ему вслед с ненавистью глядя на важно вышагивающего по селу со своими прихлебателями представителя власти. Еще бы! Ведь это он проводил конфискации продовольствия, скотины, инструментов, через него доводились до населения приказы новых властей за неисполнение которых полагалось лишь одно наказание — смерть. И невдомек было архиповцам, сколько усилий прилагали эти люди, на какой риск шли, чтобы уберечь от угона в Германию их юных односельчан, обеспечить подполье и партизан чистыми оккупационными документами. А сколько евреев было спасено ячейкой Кулемина! Вывезено из Архиповки и близлежащих сел якобы в гетто, а на самом деле в лес.

В начале марта из Центрального штаба в Москве пришел приказ усилить рельсовую войну. Полетели под откос составы с солдатами и техникой. Немцам пришлось принимать экстренные меры для борьбы с партизанами. Так в Архиповке появился взвод отребья из 1-ой русской национальной бригады СС под командованием унтерштурмфюрера[ii] Чеботарева. «Дружина» — так они себя называли[iii]. Осенью 1942-го одна из рот бригады перешла на сторону партизан, и немцы, введя драконовские меры по обеспечению лояльности личного состава, при первой же возможности отправили дружинников на фронт. Сейчас, изрядно потрепанные Красной армией и озлобленные, они были отведены в тыл на усиление борьбы с партизанами и подпольем в Смоленской и Витебской областях.

У Кулемина и его ребят сразу не сложилось с чеботаревцами. Слишком по-хозяйски, слишком разнуздано вели себя каратели, вырвавшись из фронтовой мясорубки. Пьянство, мародерство, попытка изнасилования, вовремя пресеченная братьями Уношиными. Разгул эсэсовцев с трудом удавалось сдерживать угрозами сообщить о бесчинствах людей Чеботарева в Смоленск, немецкому командованию. Но мера эта действовала все слабее и слабее. Стычка между подпольщиками и карателями становилась неизбежной. А пятого апреля из леса пришла связная четырнадцатилетняя дочка учительницы немецкого из Надвы Маринка, с шифрованным приказом этой ночью в определенное время обозначить поле рядом с селом кострами. Только как это сделать под самым носом у эсэсовцев? Семен усадил девочку за стол, выставив перед ней нехитрую холостяцкую снедь, а сам полез в погреб за припрятанным самогоном. Придется поить лиходеев до изумления. И пить с ними. Чеботарев заставит. Тварь! Противно! Но надо!

— Мариш, поснедаешь, беги домой, — Семен немного подумал и приказал, — Нет, в лес беги, скажешь