Книга Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе

распахнула калитку.

Я спросил Тедо.

— Муж вернулся на рассвете и теперь спит. — Женщина пригласила войти, а сама не стала дожидаться, пока я выйду из машины, повернулась и, подобрав подол длинного платья, пошла к дому.

Скоро на пороге показался и сам хозяин — молодой чернявый парень в накинутой на плечи кожаной куртке и серой войлочной шапке на голове. Медленно спустился он во двор, поглядывая в мою сторону. Видно, как ни всматривался, не мог узнать нежданного гостя. Остановившись возле калитки, парень поздоровался, снова оглядел меня с ног до головы и, улыбнувшись, сказал:

— Пожалуйте в дом, не то люди увидят, что я своих гостей у калитки держу, засмеют потом.

Войдя в тенистый двор, я направился прямиком к навесу. Хозяин уговаривал и шофера воспользоваться его гостеприимством. Я выглянул на улицу и объяснил хозяину, что мы очень торопимся и наше дело не терпит отлагательства. Тотчас же оставив шофера, он молча, не задав ни одного вопроса, прошел к навесу. Я уселся на низкой трехногой скамеечке, хозяин по моему знаку устроился рядом. Смущенно взяв предложенную мною папиросу, Очиаури наконец решился спросить, кто я и по какому делу. Узнав, что я следователь угрозыска, он потер лоб, потом коротко сказал:

— Слушаю вас...

— Я сделал такой крюк, потому что уверен: вы нам можете помочь, — сказал я, когда мы оба задымили папиросами и хозяин немного пришел в себя.

— Человек должен помогать человеку, иначе и жить не стоит, — с достоинством ответил Очиаури, сдерживая распиравшее его любопытство и стараясь скрыть его от меня. — Скажите, ради чего вы проделали дальний путь?

— Меня интересуют все подробности вашей вчерашней поездки.

Удивленно взглянув на меня, он растерянно усмехнулся и переспросил:

— Вчерашней поездки?

— Да. Вы ехали ночью на двуколке, не так ли?

— Точно так. Я уже миновал Дидубе, когда меня настигла темнота. Но что именно вас интересует?

— Мы хотим узнать об одной женщине. Она пропала без вести... — Я не хотел говорить об убийстве, чтобы не насторожить его, не отбить охоту говорить.

— Почему вы спрашиваете о ней у меня? — удивленно и даже обиженно сказал он, не переставая, однако, улыбаться.

— Послушайте, — неторопливо продолжал я, — женщина, о которой я вас спрашиваю, вышла вчера под вечер из дому и не возвращалась. Один из ее знакомых сообщил нам, что видел ее поздно вечером идущей по Военно-Грузинской дороге. — Я подчеркнуто хладнокровно, с видимым равнодушием осмотрел свою папиросу и стряхнул пепел. — Родные этой женщины подняли такой трезвон, как будто с их дочерью могло бог весть что случиться. — Я вздохнул и пожал плечами. — Скорее всего она где-нибудь с милым сейчас скрывается, а мы должны, как ищейки, по свету рыскать. — Я понизил голос и добавил: — Что поделаешь, такова наша служба...

Хозяин приблизил ко мне лицо и, заглядывая в глаза, спросил:

— Она шла пешком?

— Да, по нашим сведениям, пешком. Ее сопровождал неизвестный мужчина.

— Не помните, как ее звали?

— Зинаида.

Тедо, услыхав это имя, подскочил и, не давая себе отчета, забормотал:

— Так и есть, это она... Молодая, высокая, волосы черные, вьющиеся. На ней было красное пальто, не правда ли? — Он с размаху стукнул меня по коленке.

В это время показалась хозяйка дома, которая подсказывала знаками мужу, чтобы он пригласил гостя в дом. «Постой, не до еды сейчас!» — так же молча отмахнулся Тедо.

Я кивнул головой: «Да-да, все верно!»

— Я нагнал ее под Мцхета. С нею были двое мужчин. Они попросились на мою двуколку. И я вез их километров двадцать. Они звали женщину Зинаидой... Я даже отчество ее запомнил...

— Не Николаевна?

— Точно, Зинаида Николаевна, — улыбнулся Тедо и выпрямился.

— Они говорили по-русски? — спросил я, теперь уже не скрывая заинтересованности.

— По-русски. Я знаю русский.

— О чем именно? Постарайся вспомнить. Я должен все доложить своему начальству.

Тедо задумался, подергал себя за вихор и, смущенно улыбнувшись, сказал:

— Всего, пожалуй, не припомнить. Я ведь не прислушивался. Так, кое-что... Знаю, что они ехали в Орджоникидзе. Женщина все жаловалась: слишком, мол, медленно эта арба тащится, при такой скорости мы будем в Орджоникидзе через год.

— А что говорили мужчины?

— Догонит машина, говорили, и пересядем. Они все были в превосходном настроении. Один из них — высокий такой, усатый, краснощекий — все шутил и смеялся. Я как сейчас вижу его горбатый нос и лысый череп, а голос у него был тонкий, писклявый.

— Скажите-ка, Тедо, женщина и второй мужчина не обращались к высокому по имени? — спрашивал я, охваченный нетерпением. Чутье подсказывало мне, что я уже сталкивался с таким человеком — высоким, лысым, горбоносым.

— Высокого по имени не называли, а вот второго зовут Борисом Даниловичем — это я хорошо помню. Он среднего роста, коротко стриженный...

Ну, конечно же, это мой старый знакомый, четырехпалый «герой» Сионского собора Борис Саидов. Кто же мог быть вторым? Неужели... Сергей Стась! Я глубоко, даже с некоторым облегчением вздохнул, словно скинул с плеч тяжелый груз.

— Всю дорогу они беседовали, шутили, — продолжал Тедо свой рассказ, — женщине не терпелось попасть в Орджоникидзе. Если, говорит, в ближайшее время мама не получит мою телеграмму, то сойдет с ума. Пожалуй, — хозяин снова потер лоб, подергал себя за вихор, — это все, что я могу припомнить.

— Они сошли с двуколки до того, как вы заехали к своему родичу на свиноферму?

— Километров за десять до его домика.

— Ясно, — сказал я и поднялся со скамейки. Надо было спешить, теперь дорога была каждая минута. Если не успеть в Орджоникидзе до приезда преступников, потом ищи ветра в поле! Город, куда они держали путь, был не так уж велик, чтобы не отыскались их следы.

Самое правильное, конечно, сейчас же отправиться прямо в Орджоникидзе. Но у меня из головы не выходила Раиса. Может быть, повидав ее, я узнаю что-нибудь об отношениях преступной пары и Зинаиды Кантакузен? Может, она укажет орджоникидзевские связи преступников?

Попрощавшись с хозяином, я направился было к выходу. Но Тедо ни за что не отпускал меня, пока я не отведаю в его доме хлеба-соли. Ухватившись за рукав, он так чистосердечно приглашал к столу, так обижался, что пришлось согласиться. Наскоро накрытый стол выглядел очень