Книга Живая мозаика - Людмила Константиновна Татьяничева

красный платочек.

А сегодня утром на кране, на самом конце гигантской стрелы, достающей до самого неба, жарко вспыхнул красный вымпел.

Это событие было отмечено большим букетом сирени, принесенным товарищами Красному Платочку. Девушка каждому дала по ветке, оставив себе самую маленькую.

НАЧАЛЬНИК

Завод был очень старым и существовал скорее по инерции. Реконструировать его было столь же бесполезно, как пересаживать сухостойное дерево.

Даже самые старые мастера, связанные с заводом всей своей жизнью, известие о его закрытии встретили без особого сожаления:

— Отдышал свое старина, пора и в отставку…

Тем более что рядом, взметнув в небо высоченные трубы мартеновских печей, вырос новый металлургический завод. Он остро нуждался в квалифицированных работниках.

Бывшему начальнику доменного цеха старого завода Ивану Григорьевичу Кряжову на выбор предложили несколько интересных руководящих должностей. Но он, сославшись на семейные обстоятельства, переехал на Южный Урал, в большой промышленный город с известным на всю страну металлургическим заводом.

К его отъезду отнеслись двояко. Одни говорили:

— Рыба ищет где глубже, а человек — где лучше.

Другие возражали:

— Иван Григорьевич не из таких. Да ведь и Южный Урал — тоже Урал… Не за границу уехал.

В своих нечастых письмах к друзьям Кряжов о себе писал скупо: «Жив. Здоров. Работой доволен. Дома все нормально…» Какую он занимает должность — никто точно не знал.

Но все были уверены, что, имея такой большой опыт и такую светлую голову, Иван Григорьевич занимает пост по меньшей мере заместителя начальника доменного цеха.

…Однажды на завод, где работал Кряжов, прибыла для обмена опытом группа прокатчиков. И в их числе старый товарищ Ивана Григорьевича — Василий Борисович Куликов.

В первый же день, потеснив свои дела, он поспешил в доменный цех, чтобы повидаться с другом.

Дневная смена уже кончилась, и в конторе цеха оставались лишь дежурные.

Куликов заглянул в кабинет начальника: там никого не было.

— Где мне найти Ивана Григорьевича Кряжова? — спросил он спешащего куда-то юношу.

— Кряжов в цехе.

Но не так-то просто найти нужного человека в цехе, который по своим размерам больше иного завода!

На литейном дворе Куликову сказали, что Кряжов в будке мастеров, где сосредоточено все управление сложным хозяйством домен.

Иван Григорьевич оказался действительно там. Был он в темной спецовке, изрядно замасленной и густо присыпанной графитом.

Заметив удивленный взгляд Куликова, он пояснил:

— На колошниковую площадку поднимались с мастером. Ты подожди немного, скоро освобожусь.

— Отлично, — согласился Куликов, — я пройдусь по цеху, а потом зайду к тебе в кабинет.

Кряжов вскинул брови:

— Ты имеешь в виду будку мастеров? Или по старой памяти меня в начальниках числишь?

— А кем же тебе еще быть?

— Ну, скажем, газовщиком. Такую махину освоить не так-то просто. Особенно после демидовской старины. Решил начинать с азов, правда, по несколько ускоренной программе: инженер все-таки. За год дошел до газовщика. На днях предлагали принять смену — отказался. Считаю, рано. Надо еще мастером поработать.

Помолчав, Иван Григорьевич задумчиво проговорил:

— Знаешь, сколько времени Кряжовы плавят чугун? По приблизительным подсчетам — более ста пятидесяти годов. С этим приходится, друг, считаться. Звание потомственного металлурга ко многому обязывает. А что некоторые чудаки считают, так это ерунда!

ОТВОД

На комсомольском собрании обсуждалась работа двух соревнующихся бригад. Подводились итоги горячей, напряженной борьбы за переходящее Красное знамя цеха.

Бригадиры сидели в президиуме. Оба высокие, крутоплечие и внешне спокойные.

Но комсомольцы знали, чего стоило им это спокойствие. Давние товарищи, Григорий и Антон, старались ни в чем не отставать друг от друга — ни в работе, ни в учебе, ни в спорте. Стоит одному вырваться вперед, как другой его уже нагоняет. А тут еще табельщица Таня — темнокосая уральская рябинушка — до сих пор не решит, кому из них отдать предпочтение.

Нелегко определить, какой из бригад вручить переходящее Красное знамя. Оба коллектива работают отлично — ежемесячно перевыполняют план, экономят много ценного сырья. Но есть ведь и другие показатели: в бригаде Антона, например, двое нигде не учатся, да и рационализаторских предложений меньше, чем во второй бригаде.

После длительного обсуждения вопрос был решен в пользу бригады Григория.

Но он попросил слова, медленно обвел взглядом товарищей и неожиданно для всех проговорил осевшим от волнения голосом:

— Конечно, каждому лестно быть первым, но я считаю, что переходящее знамя заслужила не наша, а первая бригада. Мы такой чести пока не удостоились. Конечно, работаем неплохо, но есть в нашей работе показуха, и главная вина в этом — моя.

Сегодня нас хвалили: много рационализаторских предложений внедрено. Это верно — много, а крупного ни одного нет. Не нацеливал я ребят на это, боялся количество упустить. Давно чувствовал: неладно делаю, а по-настоящему осознал это только здесь, сегодня. Пока тут говорили добрые слова о нас, мне было так стыдно, хоть сквозь землю… Я все сказал. Теперь решайте…

ОБОЯНЬ

Я никогда не была в Обояни. Говорят, это очень милый городок, утопающий в зелени и фруктовых садах.

Вспомнила я сейчас о нем в связи с одной историей.

В тридцатом году на большую уральскую стройку приехал из Обояни русый паренек. Определился чернорабочим: ни специальности, ни образования у него не было.

Шли годы. Поднялся в степи индустриальный гигант, широко раскинулся прекрасный город.

Завидно сложилась и судьба русого паренька: вырос он в умелого мастера-металлурга. Гору металла — не меньше! — выплавил он за четверть века безупречной огневой работы.

Всему приходит свой срок. С почетом проводил цех старого мастера на заслуженный отдых.

И тут поманил его тихий городок Обоянь — в цветущих садах, в птичьем щебете. Поманил, да так властно, что распрощался мастер со всем, что было ему дорого, и вдвоем с женой уехал доживать в тишине свой век.

Но не так-то просто, оказывается, оторвать сердце от города, который построил собственными руками, от завода, с которым навек породнился, от верных друзей-товарищей.

Понял мастер, что тысячью неразрывных нитей связан он с рабочим городом, ставшим его большой судьбой, его единственной Обоянью… И он вернулся сюда, как возвращается человек к себе домой, где он всегда желанен, всегда необходим!

О КОМ ПИШУТ СТИХИ

На трибуну совещания передовиков промышленности поднялся смуглолицый человек лет тридцати пяти.

Сидевший рядом со мной сотрудник заводской многотиражки сказал:

— Рекомендую слушать внимательно. Интереснейшая личность. Король нержавейки. О нем у нас стихи пишут…

Но выступление