Книга Бремя одежд. Болотный тигр - Кэтрин Куксон

что ты скажешь о ней?

– Что именно вы хотите услышать?

И Ральф и Сюзи посмотрели на нее, а потом дядя сказал:

– Мы хотим знать твое мнение…

А тетя Сюзи вставила:

– Она беременна?

– Мне, по крайней мере, об этом ничего не известно, – глядя на них, ответила тетя Аджи.

– Она же делится с тобой, Аджи, – продолжала Сюзи, чуть поджав губы. – Линда всегда жаловалась, что она рассказывает тебе больше, чем мне или даже ей.

– Она говорит со мной, – согласилась Аджи, – но рассказывает ничуть не больше, чем любому случайному собеседнику, – только то, что у нее, мол, самый замечательный муж в мире.

– Ну, тогда я не знаю, как ее понимать, – Ральф закурил трубку в третий раз. – Она стала такой нервной, Аджи, и худой, как щепка Она уже совсем не та девочка, что была прежде.

– А ты не думала о том, чтобы поговорить с ним? – спросила Сюзи.

– Что? – набросилась на нее Аджи. – Ты хочешь, чтобы я поинтересовалась у него, что с его женой?

Сюзи встала. Вскинув голову, подняв подбородок и выпятив грудь, она надменно – иного слова не подберешь – проговорила:

– Не надо кричать на меня, Аджи. Я ведь только предложила. Ну и ну, – она взглянула на мужа. – Можно подумать, что я хотела толкнуть ее на преступление.

Она повернулась к Аджи спиной, а та сказала:

– О, Сюзи, ты меня не так поняла, я не хотела тебя обидеть. Но ты предложила мне поговорить с ним. С таким же успехом я могла бы попытаться перелететь через Тайн. Да будет тебе известно, что и сейчас он нравится мне не больше, чем до свадьбы. Я надеялась, что начну питать к нему симпатию, но – не получилось. Ради нее я сделала вид, что изменила мнение о нем, так что внешне все выглядит нормально, но мне этот тип никогда не нравился и никогда не понравится – и это факт. Но я хочу относиться к нему без предубеждения. Похоже, он очень дорожит ею, а она – им. И тем не менее, раз уж мы затронули эту тему, скажу вам вот как: уже несколько месяцев меня не покидает чувство… там у них что-то не то.

И Сюзи, и Ральф во все глаза уставились на нее. Признание Аджи в том, что в семейной жизни Грейс происходит «что-то не то», было для них так же важно, как если бы она, Аджи, обнаружила фактическую причину этого, например, какую-то ужасную болезнь племянницы – судя по выражению их лиц, Сюзи и Ральф были готовы и к этому.

В конце концов было решено, что с Дональдом должен поговорить Ральф. Но Ральфу это предложение пришлось не по душе. Дональд был отличный малый, таких еще поискать надо. А на слова Аджи дядя почти не обратил внимания: ее мнение ничего не значило – известно, что женщины относятся к мужчинам с предубеждением. Ральф мимолетно подумал, что, может быть, неприязнь Аджи к Дональду отчасти объясняется тем, что он – красивый, цветущий мужчина, в то время как ее собственный муж был маленьким и неказистым. Хотя он и был энергичным, живым человеком, но отнюдь не относился к тем, кто может вскружить голову женщине. И все же он чем-то привлек Аджи – или, может, с годами у нее просто уменьшились шансы найти кого-то другого? Это был нелегкий вопрос: чем больше задумываешься, тем больше запутываешься. И Ральф вернулся к исходной точке – Аджи настроена предубежденно.

На следующей неделе он заехал в Уиллоу-ли и тайком поговорил с Дональдом. Сначала тот вел себя холодно, отвечал уклончиво и намекал гостю, что все происходящее в его, Дональда, доме не должно касаться никого другого.

Однако очень скоро он вынужден был признать, что несколько обеспокоен состоянием здоровья жены. За последние несколько месяцев она похудела и стала какой-то вялой. Причины этого он не знал. Он добавил, что его единственной заботой является счастье жены, и что его личная жизнь направлена только на это.

Вернувшись домой, Ральф сообщил, что Дональд – отличный парень, и если у них там что-то не в порядке, то это не по его вине. Дональд, как рассказал Ральф, неоднократно просил жену провериться у доктора, но она отнеслась к его предложению пренебрежительно. Теперь, однако, Дональд намерен настоять на своем.

Позже, когда Сюзи и Аджи остались вдвоем, Сюзи со знанием дела заявила:

– Это же первый год. Знаешь, поначалу всегда трудно, – тон был такой, будто Аджи никогда не была замужем, но та решила не обращать внимания…

Как и обещал Дональд, он заставил Грейс встретиться с доктором. Предупреждая ее возможное сопротивление, он сказал, что доктор сам зайдет к ним после обеда, чтобы осмотреть ее. Дональд сообщил ей об этом с нарочитой небрежностью за столом и никак не отреагировал, когда она вызывающе ответила:

– Ну что ж, как придет, так и уйдет. Я не выйду к нему.

– Не надо этого ребячества, Грейс, пожалуйста… Это же несерьезно.

Грейс склонилась над тарелкой. Ею овладело неудержимое желание вскочить, стукнуть кулаком по столу и закричать: «Мне не нужен доктор, ты прекрасно знаешь, что мне не нужен доктор, ты знаешь, в чем дело!» Мысленно нарисованная картинка была настолько шокирующей, что Грейс заставила себя успокоиться. «О, Боже, Боже милостивый, – торопливо проговорила она про себя, – не позволяй мне и думать об этом.» Она подняла глаза и посмотрела на макушку его опущенной головы; волосы струились блестящими волнами, нигде не было ни одной седой пряди. Дональд выглядел сильным и мужественным, и все же… Жар охватил шею Грейс, поднялся к голове, опустился до талии, и ею вновь овладело чувство стыда. В раскаянии она хотела броситься к мужу на шею, сказать: «Целуй меня. О, целуй меня, дорогой». Она знала, что он поцелует ее, поцелуев было предостаточно, но они были без огня, без крови, без страсти… Да, она нашла точное определение – поцелуи без страсти.

Более трехсот ночей провела она с Дональдом в постели, и каждый его поцелуй убивал в ней что-то чудесное, красивое и как будто лишал ее части самой плоти – за несколько последних месяцев Грейс потеряла восемнадцать футов веса. Ее состояние имело все признаки болезни, и Грейс – без истерики, без мрачных предчувствий – констатировала, что может умереть. Но исцеление зависело не от нее – от него.

Дональд извинился, встал из-за стола и, повернувшись к ней спиной, сказал:

– Не забудь, что я еду в Дарем на встречу. Когда вернусь