Книга Измена - Анель Авонадив

— Улица Молодогвардейская, 36, это район "Кунцево", — меня ни капли не смутило молчание водителя и только когда машина отъехала от тротуара, и пассажирские двери заблокировались, издав характерный щелчок, я обратила внимание на мужчину за рулем, говоря:

— Простите, можно чуть быстрее, я тороплюсь, мне… — и обрываю себя на полуслове, потому что вижу Андрея и я не в такси

Видя мою растерянность, водитель, смотря в заднее стекло автомобиля, уточняет:

— Динамо, я уже понял, что ты торопишься, — и чуть увеличивая скорость, уточняет, — а где мужчина, который называет себя твоим будущим мужем? К нему что-ли едем? — он усмехается от своих предположений, не скрывая цинизма в голосе, но мне плевать. Я думаю о своем ребенке и мне все равно кто доставит меня до дома, да хоть черт лысый, лишь быстрее.

Я набираю соседке и когда та берет трубку, уточняю:

— Аделина Серафимовна, может быть вы знаете, скорая на которой сына увезли, это по нашему району? — слышу в телефоне, что старушка уже сама позвонила на телефон горячей линии о госпитализации больных, все разузнала. Выдыхаю, говорю быстро, что еду, нужно собрать некоторые вещи.

Когда кладу трубку, виду Андрей хмурится, у него больше нет желания шутить, но хотя бы ничего не спрашивает и то хорошо. Я как коллайдер нервов, чуть тронь, все разлетится на куски.

Вечерняя Москва в осеннее время года по-своему прекрасна, особенно когда сухая и безветренная погода. Яркие вывески сменяют одна другую, а я только и думаю, что я плохая мать, мой сын сам вызвал себе помощь, потому что я не в состоянии послать все к черту и приехать к ребенку, когда это действительно необходимо.

Мы сворачиваем с шоссе в сторону дома, Андрей уточняет:

— Дина, какой подъезд? — возвращаясь к реальности, называю подъезд, часто моргаю, я не хочу плакать, я должна держаться, я разберусь с работой позже.

Я смутно слышу слова Андрея. Внутри меня паника, трясет словно случилось землетрясение, у меня закончились силы.

Чуть приоткрываю дверь автомобиля, вижу дорога под ногами, такое ощущение, ходуном ходит. Опираясь на дверь, я не замечаю, как Андрей подает руку, чуть придерживая меня под локоть, не отталкиваю его, мои мысли только о сыне.

В голове разбег мыслей такой, что я не понимаю что в первую очередь делать: с одной стороны, я думаю о том как бы взять побольше вещей, хаотично перебирая в голове, что ему может понадобиться, он ведь у меня не лежал никогда в больницах; с другой стороны необъяснимая тревога, что мой сын там один и я ничего не знаю о том, как он, какой у него диагноз?

В голове зачем-то возникают мысли о тех симптомах, которые сын описывал в нашем последнем разговоре часами ранее. Становится еще хуже, потому что он говорил что трудно дышать, что-то сдавливает грудную клетку.

Стоя в коридоре общего пользования, не понимаю, как открыть квартиру: руки трясутся, я не могу собраться. Андрей молча забирает связку ключей, наугад подбирая нужный, открывает входную дверь. Дверь открывается с характерным звуком и, будто по звонку, на площадку выходит пожилая соседка, которая поправляет очки, вдавливая их в переносицу, смотрит удивленно на Андрея, потом снова на меня, не давая мне начать ее расспрашивать ее про сына, не громко комментирует:

— А говорила, нет родственников, — слова Аделины Серафимовны игнорирую, захожу в квартиру, Андрей проходит со мной, завершает делегацию, соседка. Она закрывает за собой тяжелую дверь, продолжает начатую тему:

— Теперь понятно на кого похож Андрюха, — соседка косится на Андрея, который осматриваясь в незнакомом пространстве старается с соседкой не контактировать.

А я не хочу переступать опасную черту, прерываю ее, задавая вопросы, которые больше всего меня волнуют:

— Долго скорая была? — разговор уходит в нужное русло, я стаскиваю обувь и прохожу в пальто в комнату. Проходу в комнату сына, соседка следует за мной, словно" хвостик", ни на минуту не прекращая свой подробный рассказ про врачей, с которыми она успела побеседовать и узнать кто в какой больнице дежурит.

Андрей, как я поняла, особого приглашения не требовал, он самостаятельно прошел на кухню, я поняла это, когда услышала звук кофе-машины, с которой незваный гость разобрался достаточно быстро.

Я внимательно слушала подробности, доставая вещи сына, заталкивая их в его рюкзак, хаотично думая, что может ему еще понадобиться.

Пока утрамбовывала одежду, соседка все время сидела рядом, наблюдая за каждым моим движением, она много говорила, причитала, часто дышала, как будто она бежала накануне кросс в двадцать километров на время. Когда Аделина Серафимовна грустно вздохнула, я воспользовалась паузой и поблагодарила соседку от всей души, сказав:

— Спасибо вам, я сейчас в таком состоянии что не могу говорить и думать о чем-то еще, я сейчас поеду к сыну, — соседка выходит со мной в коридор, кивая на гостя, тише произносит:

— Это по папиной или по маминой линии родственник? — пропускаю мимо ушей ее вопрос, коротко отвечаю:

— Все потом, Аделина Серафимовна, пожалуйста, — она поспешно шаркая пухлыми ногами выходит из квартиры, а я захожу на кухню и вижу что Андрей спокойно пьет кофе и видя мое удивление заявляет:

— Надеюсь для гостей не жалко кофе? — не знаю, но почему-то не могу на него злиться. Прислоняясь к дверному проему, спрашиваю:

— Сможешь подбросить меня до больницы, я вещи необходимые собрала, — Андрей допивая одним глотком остаток напитка, поднимается, говоря:

— Конечно, Дин, без проблем, — и увидев рюкзак с Дарт Вейдером из «Звездных войн» и огромный пакет, забирает все вещи из моих рук, удивленно приподнимает бровь, говоря:

— Дин, пацан что, на месяц лег, куда ему столько вещей? — не понимающе оглядываю свои сумки

В хаосе закинула все подряд, нервы оголены до предела, я представляю в ярких красках как мой сын там один, что ему плохо, хочу поскорее оказаться в больнице, чтобы знать как реально обстоят дела.

В моей голове моментально сформировались самые наихудшие представления. Зачем-то вспомнила сводки новостей, когда сообщали о каком-то ребенке, который в дороге умер и его не успели спасти. Понимаю, что начинаю себя накручивать, но сделать ничего не могу. Я в такой ситуации впервые.

Слезы сами наворачиваются на глаза, но я быстро моргаю, мне нельзя плакать, я сильная, а не размазня какая-то.

На нервной почве не могу подобрать более или менее вразумительно ответа, и Андрей, вздыхая, берет из рук рюкзак открывает его, достает оттуда свитера сына, штаны, майки, оставляя только один комплект одежды. Оставляет не нужное, застегивает рюкзак, закидывая себе на плечо, обувается и видя мой удивленный взгляд, говорит:

— Дин, у меня просто мозг соображает лучше, ты взяла много лишнего, поверь, пацану пока хватит и этого, потом привезешь если что, — я киваю, обуваюсь мы выходим из квартиры. Андрей закрывает дверь, я в потоке мыслей, которые словно вихри сменяют друг друга, забыла что он помогал открывать мне квартиру.