Книга Цена магии - Денис Лукьянов

Инфион кинул взгляд на окно, и тут же пожалел об этом — на улице уже практически стемнело. А это значит, что беседа продолжалась долго, и наутро наступят последствия для мозга, который будет болеть так, как будто его задавили прессом.

— Что-то мы засиделись, — сказал волшебник, грустно смотря на солнце, которое уже прощалось с ним на всех языках мира. — Предлагаю обсудить детали завтра, а сейчас — спать.

— Согласна, но, — отрезала Лолли, явно не испытывающая желания передохнуть, — лучше это сделать сегодня. Мало ли что.

Инфион устало нахмурил брови.

— Только если за чашкой чая, ладно?

— Отличная идея, — улыбнулась девушка и вышла из комнаты.

Все трое спустилась на кухню и удивились, найдя уже горячий чайник. Кружки вскоре были расставлены, и ритуал заваривания чая должен был вот-вот наступить, но тут его прервал Инфион, уже занеся ритуальный носик чайника над не менее ритуальной чашкой.

— А где господин Ш’Мяк?

— Понятия не имею, — отрезала работница борделя. — А какая разница?

— Нет, просто он недавно был здесь. И чайник, должно быть, кипятил себе. Может, стоит уточнить…

— Господин Ш’Мяк! — закричал во все горло Ромио. Его голос разнесся по дому так, что, казалось, проник даже в те щели, которые и щелями считать было трудно.

Ответа не последовало.

— Видимо, куда-то убежал, — пожал плечами дважды «неместный». — Он занятой человек.

— Ладно, — молвил работник Бурта и закончил ритуал, залив заварку струей горячей воды.

Ш’Мяк действительно бежал — по крайней мере, шагал со скоростью, которая чуть-чуть была похожа на бег. Он крепко сжимал в руке саквояж, а свободной конечностью застегивал остальные пуговицы на пальто. Хозяину дома почему-то показалось, что он опаздывает — и Ш’Мяк решился привести себя в порядок по дороге.

Он летел на автопилоте, двигался неуклюже, но все же делал это как-то незаметно. Ш’Мяк умело огибал людей, как-то уж слишком усердно — словно не желая оказаться в поле их зрения. Он шел по городским улицам, позволяя замечать себя лишь каменным драконам на крышах.

Медовый закат вытекал из небесных сот и лился на землю, иногда попадая и на лицо Ш’Мяка — тот щурился, но потом снова открывал глаза и шел, шел, шел, покачиваясь, как после очень хорошего и культурного времяпрепровождения в баре.

А потом мужчина с саквояжем в руке остановился.

Он посмотрел по сторонам, оценивая пространство вокруг. Убедившись, что никто посторонний не смотрит на него, он дернул воротнички желтого пальто, сочувственно вздохнув, и нырнул вниз.

А потом наступила темнота.

Женщина с рыжим гнездом на голове добиралась буквально на ощупь. Она опять не подумала о том, чтобы взять с собой фонарь — теперь, единственным источником света для нее был мед заката, еле-еле сочившийся через канализационную решетку. Она очень жалела свое пышное, кружевное черное платье — но когда ты сама шьешь одежду, то обязательно ходишь только в красивых, блистательных и модных нарядах. Даже если пропалываешь грядки в загородном домике — ты не можешь позволить себе одеться слишком просто, даже треники обязаны быть стильными, и желательно — со стразами. Это что-то наподобие врожденного инстинкта любого человека моды или дурацкого стереотипа, который по какой-то необъяснимой, парадоксальной причине все-таки оказался правдой.

И она не могла одеться просто, даже спускаясь под улицы города. Но уже совсем скоро загорится свет, и можно будет не бояться наступить не туда. Хотя, надо отдать должное, самым страшным и грязным в этих подземных тоннелях были крысы, а все малочисленные нечистоты смешивались с водой и не доставляли неудобств до тех пор, пока человек не шлепался в воду. Сердце Мира славилось своей чистотой.

Да, свет загорится совсем скоро — как только солнце скроется.

И для тех, кто стекался вниз, под улицы — этот отрывок времени тянулся медленно.

Но на самом деле, ночь наступила как по щелчку пальцев. Небо тут же стало темно-синим — оно никогда не смогло бы быть полностью черным, даже если бы постаралось. И на лице ночи пыльцой высыпали веснушки — звезды, желтоватые, словно на детском рисунке. Темнота запустила свои осьминожьи щупальца в канализацию, и погрузила ее в непроглядный мрак. По крайне мере, на несколько мгновений.

Человек, стоявший меж ящиков, немного успокоился. Он щелкунул пальцами — и магические лампы загорелись тусклым, желтоватым светом. Нога человека все еще дергалась от легкого страха, но потом он увидел тени, которые наконец-то стали различимы среди царствующей до этого темноты, и успокоился окончательно, приняв весьма важный вид.

Еще несколько мгновений — и они собрались.

Пространство, заполненное ящиками с карамелью Магната, уже не казалось таким пустым — теперь здесь были люди. Конечно, не огромная толпа, а, скорее, кучка — как клуб любителей настольной игры, в которую играют только самые отшибленные ботаны (по крайней мере, так считает та часть, которая в этот клуб не входит). Сначала они все, как один, отряхнули или поправили свою одежду, надеясь на то, что хоть в этот раз не придется ее выкидывать. А потом они просто встали — не так, как в немой сцене определенного спектакля, превратившись в статуи, а просто встали. Кто-то дергал ногой, кто-то качался из стороны в сторону. Они не замерли на месте — они просто стояли и ничего более не делали.

И тогда человек в центре (хотя центра, как такового, не было), ждавший всех остальных, заговорил.

— Коллеги! Мы собрались снова, — начал мужчина с пузиком на выкат. Выкатывало пузо из-под красной рубашки, которая со спины была закрыта хвостом чего-то, напоминающего смесь пальто и фрака. Мужчина был похож на дирижера, который, казалось, командует не то дуэтом, не то квартетом, не то оркестром из калек. — Снова! Я прошу вас присесть на ящики…

Все присутствующие немного замялись.

— Но мы сдернули с них крышки, — любезно заметила шмыгающая носом дама в черном платье, у которой недавно потратила философы Златногорская троица.

— Верное замечание, госпожа Финтифлюх. Вы абсолютно правы. Абсолютно правы! Значит, сегодня нам придется постоять…

Человек потоптался на месте, а потом резко, словно по приказу первобытного инстинкта, сунул руку в стоящий рядом ящик и вытащил прозрачно-красную карамель на палочке. Та замерцала кроваво-красным, не несущим ничего хорошего, светом.

— Сегодня мы наконец-то перейдем к действиям! О да, мы это сделаем. Постепенно, неспеша, сначала потренируемся здесь, чтобы там… там!.. все прошло на ура.

При общении с главой собравшихся, могло показаться, что началось бесконечное дежавю. На самом деле, это такая манера разговора — повторять особо значимые (и не очень) фразы два раза. Притом первый раз делать это безобидно, а потом превращаться в воплощение ада и убивать словами. Этот процесс проходит, как забивание гвоздей — сначала легонько бьешь по металлической шляпке, а по том со всей дури лупишь молотком.